Холодов слушал разговор без всякого внимания. Похоже, даже он не
особо любил своего нанимателя.
— Я так понимаю, вы все трое, потом застали и то, как рядом с
городом обнаружили трупы?
— Было дело. Паника царила страшная, — кивнул попечитель
учебного округа.
— Вы знали кого-то из умерших?
— Не особо, — помедлив, сказал Крестопадский. — Просто
пересекались. У барона в доме проходили званые вечера. Новая жена
пыталась, так сказать, разогнать темное царство. К нам захаживали
молодые историки, супруги. Весьма достойные люди. Приехали из
Чернокаменной. Он стихи больше читал, такие интересные про
степи-ковыли все, да одиночество, она песни пела. А третья жертва,
она не из приличного общества, так играла в театре городском. На
мелких ролях. Не более.
— Цель приезда историков? — отчеканила Ариадна.
— Архивы, кажется, поднимали, да фольклор изучали, —
Крестопадский пожал плечами. — Писали на тему событий, что Петр
Третий учинить изволил. В нашем краю, как вы наверно знаете, бывший
император как раз уже перестал выдавать себя за казака Емельку
Пугачева и поднял восстание в открытую. Документов много осталось.
Да и легенд тоже. Их они и изучали. Сказ про сто повешенных гусар,
про царскую казну, что закопана в степи, да про призрак Петра
Третьего, что так и скитается среди курганов.
Так, под легенды рассказываемые Крестопадским, и закончился наш
обед. Больше ничего интересного выведать не удалось, и мы покинули
ресторан, провожаемые недобрым гулом рабочей толпы.
1100
Мы с Ариадной сидели в кабинете. Сыскное отделение уже опустело.
Также опустели и флаконы со светящимся кровяным концентратом, что
составляли ее ежевечернюю трапезу.
Отложив стеклянные сосуды, Ариадна прикрыла глаза.
— Как много в тебе осталось от человека? — наконец спросил
я.
— А как вы думаете, Виктор, раз для питания моей биологической
части хватает двух флаконов? — Ариадна посмотрела на меня как-то
странно, и мне показалось немного грустно. — Четыреста двадцать
грамм. Вот и все человеческое, что во мне есть. И далеко не все из
этого приходится на фрагменты мозга.
Часы отбили восемь. За чернотой окна шел промозглый октябрьский
кислотный дождь. Уходить от уютного камина кабинета мне не
хотелось, и я вновь разложил по столу папки, заведенные на наших
подозреваемых. Убрав охладительный ящик, в котором хранился
концентрат, я чуть задумался, прислушиваясь к своему состоянию, и
наконец, после некоторого колебания вытащил из стола бутылочку
экстракта сибирского кофейного корня. Разведя в воде пять капель
терпко пахнущей жидкости, я залпом осушил стакан. Внутри черепа
прокатился огненный вал. Сердце забилось дробью. Усталость ушла, а
цвет глаз немного осуждающе смотрящей на меня Ариадны стал будто бы
чище.