Чуть придя в себя, я принялся быстро листать страницы, обдумывая
дело Меликова.
— Кажется, будет сложнее, чем думалось, — наконец прервал я
молчание. — Допустим, что у нас есть одержимый пытками душегуб, но
с подозреваемыми все не сходится. Клекотов-старший кандидат
идеальный…
— Но Меликова видели уже после того, как его выпороли люди
барона. Отпустить его и снова похитить, странная логика, но мы
можем не знать всех событий.
— Есть Клекотов-младший, которому на момент тех событий было
восемнадцать лет. Он производит странное впечатление на меня. Хотя
на балу судя по свидетельствам очевидцев, не был.
— Я плохо пока понимаю людей, но загруженные в меня данные из
учебников по психиатрии говорят, что люди, как правило, имеют
только одну манию. А Клекотов-младший, похоже, всецело отдался
музыке.
— Верно… Кто дальше? Попечитель столичного учебного округа
Кирилл Крестопадский. Блестящий послужной список. Несколько медалей
и орденов. Признаться, тут не вижу никаких зацепок. Разве что любил
в детстве мучить животных, но к делу это не подошьешь.
— Однако замечу, что он также был на балу.
— Не поспоришь. Дальше… Григорий Холодов. Начальник охраны.
Человек военный… Такой убьет легко. Однако на балу не был. Да и, в
конце концов, он не похож на человека, что будет убивать ради
забавы.
— Виктор, вы ограничиваете ваши допущения лишь одним мотивом.
Это неправильно в данной ситуации. Абсолютно неясно, почему после
четырех убийств с особой жестокостью душегуб прекратил убивать, а
если не прекратил, почему мы не имеем иных трупов? Если жертв
только четыре, возможно их убили по какой-то иной причине?
— По какой? Историки нашли клад Петра Третьего, посвятили в это
актрису театра и учителя музыки, а после Григорий запытал их,
выведывая место клада? Звучит как-то глупо.
— Что ж, возможно, вы правы. Но замечу, что у Холодова все равно
могут быть сильные проблемы с психикой. Притом, какими зверствами
занимался Архангелоградский воздушный полк в прошлую войну…
Я стукнул по столу, резко обрывая Ариадну.
— Архангелоградцы были героями. Ты не была там.
— А вы, Виктор? Вам и вовсе в то время было девять, — Ариадна
вдруг замолчала, и в ее голове еще громче защелкали машины.
Я отвернулся, непроизвольно притрагиваясь к старым ожогам под
рукавом мундира. Передо мной снова встали затянутые в огонь улицы
Небесного Града Архангельска и десятки плывущих над домами
дирижаблей, пылающих, словно огромные китайские фонари.