Готлиб, наконец, выпутался из ремней
и встал. Однако, вопреки моим ожиданиям, он не выглядел сердитым.
Готлиб был слишком опытным солдатом, чтобы давать волю чувствам, и
достаточно умным, чтобы понять, что в произошедшем виноват он сам,
так как недооценил противника. На этот раз он был гораздо
осторожнее. Откинув в сторону булаву и обнажив меч, он осторожно
двинулся ко мне. Я внимательно наблюдал за ним, высматривая, куда
можно нанести удар. Поскольку доспехи были сделаны на совесть,
единственным незащищенным местом оставался стык между шлемом и
нагрудником. В бою горло обязательно защищала бы кольчужная сетка,
но сейчас Готлиб почему-то не надел ее, очевидно посчитал
излишней.
Я двинулся ему навстречу, не вынимая
оружия. Это сбило с толку Готлиба – хотя он теперь относился ко мне
с должным уважением, но ошибочно предполагал, что быстро обнажить
меч нельзя. Он был бы прав, если бы дело касалось обычных мечей, но
шеркон можно вытащить быстрее, чем можно себе представить, гораздо
быстрее.
Мой противник замер и сделал пробный
удар. В тот же миг мой меч покинул ножны и рванулся к горлу
Готлиба. Этот рывок был настолько стремителен, что тот даже не
успел отреагировать, его меч продолжал движение там, где меня уже
не было. Шеркон проворно скользнул в стык между шлемом и
нагрудником, и так же быстро вернулся в ножны.
Я поклонился своему противнику и
направился к выходу с ристалища. Трибуны недоуменно зашумели. Ко
мне подбежал судья.
— Милорд, куда вы? А как же
поединок?
— Окончен. Если не верите, то
попросите Готлиба снять шлем.
Судья непонимающе посмотрел на меня,
потом повернулся к Готлибу. Тот в этот момент как раз отстегнул
свой шлем и откинул его в сторону. Только тут все увидели, что у
него на горле отчетливо была видна тонкая полоска, которая
стремительно набухала кровью. Вокруг установилась звенящая тишина.
Все замерли. Только маг-врач стремительно рванулся к Готлибу. И
пока он осматривал рану, был слышен даже полет мух.
В конце концов, врач развел
руками.
— Рана жизни не угрожает. Просто
царапина.
Вот тут трибуны взорвались. Многие
сами были бойцами и понимали, как трудно нанести такой удар. Ведь
малейшая оплошность может погубить противника. Этот удар мог быть
только делом настоящего мастера, и это оценили. Правда, некоторые
сомневались, все ли было честно. Но Готлиб сам отмел сомнения
заявив, что я выиграл честно и что он признает свое поражение.