Осаждать наших дипломатов в Германии откровенно боюсь. Гестапо
пасёт их день и ночь. В Софии легче, там немцев поменьше, а
советских оперативников обычно кишмя кишело: в Болгарии прибежище
белогвардейской эмиграции. За ней и следят мои коллеги из ИНО. Либо
следили в прошлом, не знаю, кто остался в поле после тридцать
седьмого.
В общем, выпускаю Элен из-под надзора и понемногу кружу у
советского посольства, вычисляю людей в штатском по принципу «рыбак
рыбака». Чтобы не слишком рекламировать свою внешность, посещаю
магазин театральных товаров. Теперь больше похожу на немолодого
сутулого торгаша. Седая грива под старомодной шляпой, плащ, трость,
очки в роговой оправе, пышные усы с подусниками. Маскировка так
себе, глаз отведёт, если не приглядываться. Англичанка, кстати, не
узнала, когда встретилась с «торгашом», бредущим вслед за советским
дипломатом. София, конечно, город большой. Но слишком много шпионов
на одной улице! Даже такой оживлённой, как бульвар
Царя-освободителя.
Тянусь за объектом от храма Святого Николая Чудотворца до
бульвара Князя Дондукова. Как ни напрягаюсь, никого не могу засечь,
чтоб следил за моим подопечным. А он меня срисовал. Останавливается
у газетного киоска и кидает косяк назад. Гадает, наверно, что за
фрукт на хвосте и столь близко.
Дальше скрываться бессмысленно. Я швыряю монетку тому же
газетчику и хватаю первый попавшийся листок с буржуазной клеветой,
бульварными сплетнями и рекламой. Советский испытующе смотрит.
Простецкое лицо, круглое, курносое, как у истинного интеллигента
пролетарского происхождения. Сую записку, надеюсь – не слишком
приметно, в карман коричневого шерстяного пиджака, совсем не по
погоде.
- Передайте господину консулу.
Дальше фифти-фифти. Может возмущённо выкинуть листок с возгласом
«провокация!» Или передать начальству. Этот выбирает второе.
Возможно, три русских слова со старательно ввёрнутым болгарским
акцентом убедили дипломата, что на контакт напрашивается кто-то из
бывших. Значит – наклёвывается лишний шанс проникнуть в
белоэмигрантские круги. В общем, он говорит «да» едва приметным
движением век и решительно топает в прежнем направлении.
У меня остаются сутки до назначенной встречи. Безопасней было
назначить её через пару часов, чтоб сверхбдительные
дипломаты-гэбешники не переусердствовали и не приготовили мне
подляну. Но толку мало. В записке указан мой позывной «Парис». Им
не хватит времени, чтоб получить ответ из ИНО, есть ли в Европе
такой агент. Скоропалительное рандеву вылилось бы в предварительное
обнюхивание и назначение следующего контакта. Да и чего,
собственно, опасаться? Это же свои! А что Слуцкого кончили – туда
ему и дорога. Не прощу маму…