Наблюдаю их диалог, находясь в сотне метров севернее. Наших
двое. Один кивает и очень неторопливо направляется в мою сторону.
Второй исчезает из поля зрения.
Значит, коллеги подошли к организации встречи как к серьёзной
операции. Плохо ли это, хорошо – трудно сказать. Наверно, так
лучше. Пусть работают тщательно. Я устал от мелких промахов ИНО,
некоторые из них грозили провалом.
Вот и кафе, в субботний день заполненное лишь на треть. В нём
есть что-то, неуловимо напоминающее рестораны царского времени, как
они описаны в романах. Среди публики двое дородных господ пьют чай
из крупных чашек. Они выглядят так, что по купеческому обычаю
непременно должны перелить кипяток в блюдца и хлебать из них,
заедая бубликами. Не слышу их разговор, но уж очень похожи на
«бывших» – дореволюционных или непманов.
Сажусь в угол лицом ко входу, справа от меня – дверь в подсобку.
Вчера я был здесь и ввалился в эту дверь, словно заблудившись. Там
можно попасть на лестничный марш и во двор, оттуда прошмыгнуть на
Царя Калояна. В общем, на вооружении те же излишние
предосторожности, что и в Берлине перед свиданием с Борисом.
Скучать в одиночестве приходится минут десять. Первым в зал
ступает человек, что брёл за мной по Витошке. Второй, можно
сказать, старый знакомец, ему я доверил записку о надежде «Париса»
возобновить связь. Его мысленно обзываю Курносым, он немедленно
засекает сутулого коммивояжера, то есть меня, и без приглашения
садится напротив. Второй ненавязчиво блокирует отход к подсобке.
Крупный такой дядя в зрелом возрасте со смешными ушами борца. Не
удивлюсь, если кто-то топчется снаружи. Добро пожаловать,
товарищи!
- Доброго здоровья! Чайку? Вот, горяченького принесли.
Курносый отметает дружелюбный тон.
- Здравствуйте. Говорю прямо. Советская разведка не знает
никакого «Париса». Мы считаем ваш демарш провокацией и вызвали
полицию. У вас есть пять минут, чтобы признаться: вас подослали из
РОВС? Давайте не будем доводить до международного скандала. Местным
властям вы, врангелевское отродье, давно поперёк горла.
Почему-то всплывает жутко неуместная аналогия, когда я в
пятнадцатилетнем возрасте забрёл в рабочий квартал, и меня
обступила толпа, жаждущая разобраться с чужаком.
«Откуда взялся?» - «С улицы Ленина…» - «Кого там знаешь?»
Если бы я назвал кого-то из пацанских авторитетов из центральных
кварталов, то разговор был бы совсем другой. Тогда я понадеялся на
тренировки самбо в обществе «Динамо», за что болезненно поплатился.
Сейчас ничего не стоит упомянуть Серебрянского и иных чинов НКВД,
что не числятся во врагах народа. Если товарищи не сразу поверят,
то уж точно полицию отзовут, запросят снова про «Париса».