Вряд ли можно отразить удар в горло, если объект измотан
велосипедным и пешеходным кроссом. Дюбель получает пинок в стопу,
излюбленный приём футболистов. Достаю из кармана кастет.
Неторопливо одеваю его под аккомпанемент ругательств одного и хрип
другого коллеги.
- Знаешь, Дюбель, почему опять в проигравших? Не потому, что
попёр против меня. А потому, что не в команде со мной.
Байрон сипит, ухватившись за прутья ограды. Каждый глоток
воздуха даётся с боем. Дюбель на секунду примолк, переваривая
услышанное.
- С тобой? А какого…
- Такого. Ты стреляешь из любого ствола и водишь машину, как мне
никогда не научиться. Байрон в открытом бою меня завалит, даже
кастет не поможет. Но я хитрее. Втроём мы – сила. Наш детсад скоро
закончится. Слышали про Абвер-2, диверсионный отдел? Напишу рапорт
к ним. Боевой группой шансов больше. Обмозгуйте, у вас сегодня
много свободного времени.
Отталкиваю Дюбеля с пути. В спину несётся проклятие Байрона,
вперемешку с кашлем.
- С ним в группу? Кусок дерьма… Урою его на первом же
задании.
Значит – не пойдём вместе на задание. Вернувшись на
Курфюрстендамм, наталкиваюсь на Гепарда и изображаю радостное
изумление.
- Ты здесь отдыхаешь в увольнительной? Один?
Тот в замешательстве.
- Не, с парнями…
- Тогда поспеши. Им очень плохо, нужна помощь, а от меня они её
не принимают.
Через сотню метров проверяюсь, глядя в зеркальную витрину.
Тугоумный Гепард семенит на месте. Никак не решится – продолжить
выполнение задания и висеть у меня на хвосте либо соединиться с
Дюбелем. Ещё через пять минут я совершенно один. Для страховки
проезжаю три остановки на трамвае, до почтового отделения на
Баденшештрассе.
«ТЁТЯ ЭЛЬЗА ОДНА ТЧК ПЛЕМЯННИКИ УЕХАЛИ».
Заодно покупаю конверт и марку. Короткую записку чиркаю в
подворотне, куда забрёл будто по ошибке. Перед почтовым ящиком
проверяюсь трижды и внезапно игнорирую его, повинуясь безотчётному
порыву. Только через полчаса рискую расстаться с конвертом. Там
столь же безобидное послание. Мол, здоровье поправляется, по
воскресеньям бабушка гуляет в Тиргартене, ближе к полудню.
А я бреду по улицам Берлина, по шикарной Фридрихштрассе,
сворачиваю на Таубенштрассе. В кармане уютно свернулись в трубочку
рейхсмарки графа, могу зайти в ресторан средней руки… Но не
решаюсь. После заточения в тюрьме и учебной казарме красивые
витрины, хорошо одетые фройлян, сверкающие лаком авто доставляют
настоящее наслаждение. Наконец, позволяю себе за три марки и одну
карточку купить буханку в булочной на углу Биссингцайле. Жую
всухомятку и млею от блаженства. Отвратительный хлеб в абверовской
столовой, наполовину из отрубей и соломы, застревает поперёк
горла.