Переживает за чужую смерть. Не знает, что скоро встретит
свою.
Удалиться из зрительного зала я вынужден заранее, под гневное
шиканье соседей. В фойе у выхода из партера занимаю наблюдательный
пост, чтобы не пропустить пару Шульц.
Ждать приходится до четверти часа, привлекая ненужное внимание
театральной обслуги. Долго не смолкают овации, они доносятся
приглушённо. Наконец, двери распахиваются, публика начинает
покидать зал. Через некоторое время вижу моих чехов. Дама оживлённо
щебечет с серьёзным мужчиной в штатском, тот в дурно сшитом костюме
тёмно-коричневого цвета, очень типичном для советских в Европе.
Иозеф несёт саквояж. Ходил в театр с объёмистым саквояжем? Буду
считать, что передача денег состоялась.
Следую за ними до выхода. Коричневый костюм отваливает, никто
пару не ведёт. Шульцы поворачивают налево и идут по аллее вдоль
сада, сплошь заставленной конными экипажами и авто.
Передо мной мелькает Дюбель. Соучастник тотчас исчезает из виду,
чтоб караулить жертв по пути.
Наверно, страшней убивать ребёнка. Отнимаешь у него всю жизнь,
едва распечатанный сосуд. Пожилым чехам около шестидесяти. Их сосуд
выпит почти до дна. Меня это должно успокаивать? Как-то не
получается. Крутится дурацкая мысль, что лет через сорок или сорок
пять также выглядели бы Ромео и Джульетта, если не умерли бы от
семейных войн, шли бы под руку, наслаждаясь ароматом цветения лип,
тёплым июньским вечером…
Они прошагали целый квартал к оставленной «Татре-12». Видно,
специально бросили её подальше ради вечерней прогулки.
Неблагоразумно кидать машину далеко, когда тащишь изрядную сумму
денег. Но что им грозит в тихом, провинциальном Брно? Ничего, если
не считать группы ликвидаторов из Абвера.
Толпа театралов рассосалась, но на улице ещё хватает людей. Как
улица называется? Вроде Колиште, плохо запоминаю чешские слова.
Незаметно догоняю Иозефа. Когда он сбавляет шаг перед самой дверцей
авто, из-за машины выныривает Дюбель и без размаха вгоняет нож ему
в грудь. Подхватываю саквояж. Похоже, Анна ничего не успела понять.
Через мгновение тот же нож вонзается ей в шею, поверх красных
блестящих бусинок. Сейчас красного станет намного больше…
Дюбель бежит на северо-запад по Колиште. Вечерняя тишь
взрывается трелью свистка, криками, топотом ног. Как из-под земли
вырастают двое полицейских, прохожие и я в их числе возмущённо
машем вслед удирающему Дюбелю, один из блюстителей порядка кидается
вдогонку, второй склоняется над чешскими Ромео и Джульеттой.