— Ха! — произносит дочка помощника градоправителя и
замолкает.
Потому что именно в этот момент приезжий лорд небрежно проводит
рукой по волосам, и в свете ярко горящих люстр на каштановых прядях
начинает играть лёгкая рыжинка.
Хорош собой и знает об этом. Спускается с видом хозяина мира.
Даже не спускается. Милостиво нисходит. Знает, какое впечатление
производит и беззастенчиво этим пользуется.
Я не могу не признать, что лорд привлекателен. Даже
притягателен, особенно на фоне наших провинциальных аристократов,
далёких от столичной «огранки». Но мне он категорически не
нравится, отчасти из-за предубеждения, отчасти из-за брезгливости,
с которой он оглядывает зал. Хотя толика симпатии к лорду всё же
проклёвывается — мужчина откровенен, не прячет истинное отношение
за лицемерной любезностью.
Я отворачиваюсь, успеваю заметить, как мама удовлетворённо
кивает. Боялась, что я поддамся всеобщему сумасшествию? Снова
становится неприятно. Я перевожу взгляд обратно на лорда.
И мы случайно встречаемся взглядами.
На крохотную долю мига у меня перехватывает дыхание. В его
светло-карих глазах нет ничего особенного, ничего примечательного,
но почему-то я замираю, теряюсь в ощущениях. Самое странное, что
лорд мне по-прежнему не нравится, но на душе становится
тепло-тепло, словно я стылой осенью окунулась в царство весны.
— Иветт?
Я разрываю зрительный контакт и силюсь понять, что со мной
происходит. Я его узнала? Но я могу поклясться, что никогда не
встречала лорда. Мне не знакомы ни его лицо, ни манера держаться,
ни манера кривить чётко очерченные губы.
— Иветт, на глазах у свёкра…
— Будущего, — со смехом добавляет кто-то.
Мне совсем не смешно.
Между тем лорд в компании градоправителя приближается к нам.
Веера трепещут, ароматы туалетных вод и духов смешиваются в один
тяжёлый приторный запах. Ещё и кадриль заканчивается, музыка
стихает, а оркестр не торопится начинать следующую мелодию.
Пять шагов, четыре, три. Градоправитель и лорд останавливаются.
Градоправитель улыбается:
— Чай, в столице розы да лилии. Наши фиалочки на первый взгляд
попроще, но не лишены своего юного обаяния.
— Что розы, что фиалки… вянут быстро, — голос у лорда оказался
мягкий, бархатистый. Таким бы в любви признаваться, а не гадости
говорить.
Градоправитель игнорирует грубость, граничащую с оскорблением,
продолжает улыбаться: