Гаэлас позволил мне брать и изучать какие угодно предметы и
книги из библиотеки — точнее, той небольшой её части, которую
удалось спасти незадолго до погрома, но у меня почти не оставалось
на это времени. Большую половину дня мы тратили на занятия магией —
разбирались с необычным устройством моего дара. Как объяснил мне
некромант, схватив чистый лист и схематически изобразив на нём
фигуру человеческой женщины, я должна была владеть магией стихий и
целительством в равной мере. То, что я не могла произвести ни
единой искры или кристаллика льда, Гаэлас объяснял странным
влиянием белого огня: всё, что могло навредить живым организмам,
моя целительская магия блокировала как угрозу. Проще говоря, страх
причинить кому-либо боль не давал моему потенциалу раскрыться в
полной мере, но главной причиной было, разумеется, отсутствие
какого бы то ни было обучения.
Гаэлас выставлял теневой щит и просил меня выпускать в него
сгустки святого огня — я усердно тренировалась, и однажды его щит
дрогнул и разлетелся призрачными ошмётками. Шар белого огня ударил
эльфа в живот, Гаэлас вскрикнул от неожиданности и отлетел на
несколько шагов назад, покатившись по полу. Я бросилась к нему,
упала на колени, поспешно бормотала извинения и предлагала
помощь.
— Чудесно, — сказал он, садясь на полу и отбрасывая с лица
растрёпанные тёмные волосы. — Из тебя выйдет толк!
И погладил меня по плечу, необычайно довольный.
Я почти забыла о браслете: за эти два дня Гаэлас ни единым
словом, ни единым поступком не указал мне на место рабыни. Он
только просил меня ни за что не спускаться в подземелье, но я даже
не заметила этого запрета, мне хватало впечатлений и без тёмного
некромантского подвала. Я чувствовала себя ученицей, неожиданно
попавшей к иностранному преподавателю, и всеми силами старалась
преодолеть языковой барьер. Со своей стороны некромант также делал
успехи: ему удавалось запоминать человеческие слова гораздо
быстрее, чем мне эльфийские. Мы были по внутренней сути совсем
чужие — мы располагались по разные стороны магической науки. Но мы,
каждый со своей стороны, стремились к познанию, как могут
стремиться только существа, находящиеся под влиянием волшебного
дара. Не знаю, как так выходило, но часто мы не нуждались в
понимании слов или переводчике, даже когда ужинали при свете камина
и вели долгие разговоры. Мне кажется, за эти два дня мы оба забыли
о существовании Лейса — так нам было хорошо вдвоём. Поэтому, когда
я увидела, как в ворота въезжает отряд Хранителей и мой старый
знакомый спрыгивает наземь и отряхивает от снега свой капюшон, у
меня невольно вырвался стон разочарования.