Беды обрушились на мир смертных уже после разрыва
двух Предвечных. Об этом знали люди на обеих половинах разделенной
земли. И пусть причины разделения назывались разные, сходным было
одно - Светлый и Темная расстались во гневе. И вражда их надолго
отравляла существование разделенного мира.
Однако те, кто заставлял теперь трепетать давно уже
бестрепетного Альваха, не выглядели врагами. Более того, бывшему
Инквизитору отчего-то казалось - Предвечные, во всем их величии и
недостижимости пребывали в томлении. Он не мог понять причины, но в
одном был уверен - томление это происходило не от вражды.
Все это озарило разум Альваха вспышкой понимания,
после чего он с ужасом услышал собственный голос. Слова сами
сложились в речи раньше, чем он успел остановить свою
ошеломительную дерзость.
- П... прошу простить меня. Я... должен был
предстать перед Светлым. Так... мне... сказали.
Предвечные, должно быть, уже успели забыть о том,
кто нарушил их несомненную недосягаемость. Так, во всяком случае,
казалось Альваху, который в любой миг ждал неминуемого наказания за
свою неслыханную дерзость. Однако, мгновения шли, а он по-прежнему
оставался на коленях, не испепеленным и не брошенным в пучину
вечного холода и тьмы. Предвечные Лей и Лия смотрели на явившегося
к ним человека, но последний не мог что-либо прочесть в их лицах и
взглядах, даже если бы осмелился.
- Да, - наконец, пророкотал Светлый Лей, видимо,
все же решивший, что человек достоин его ответа. - Я. Вызвал. Тебя.
Но ты. Оказался. Бесполезен. Потому. Забери. Свое тело. И. Иди!
Альвах совладал с лицом, хотя слова Предвечного
ввергли его в недоумение и острое беспокойство. Особенный страх
вызвало последнее - едва получивший свое естество назад смертный
муж испугался, что дарованное отнимут снова. Но, проследив за
невольным жестом собеседника, Альвах вдруг увидел с несомненной
ясностью - отнимать у него было нечего.
Перст Лея указывал на край сферы - за которой
по-прежнему, едва различимая, в бессильной ярости ползала горгона и
перетаптывались ее прислужники. Там же, у самой кромки мерцания,
лежало бессознательное тело прекрасной смертной женщины. Женщина
эта была уже не так юна, но еще не достигла средних лет. Ее тело
казалось истинным воплощением красоты и изящества, а лицо было лишь
немного менее прекрасным благословенного лика Темной Лии. Длинные
темные волосы выбивались из-под кожаной перевязи. Грудь и еще
плоский живот прикрывали нашитые на одежду кожаные пластины. В
одной из маленьких крепких ладоней лежал посеребренный меч с
рунической вязью по всей длине клинка. Тот самый меч, который
вместе с одеждой исчез после того, как Альвах оказался внутри
сферы.