- Милосердие? - он снова умолк, пережидая мешавшую
ему говорить лютую злобу. - Ты называешь то, что ты и твои... люди
принесли в наш дом милосердием??
Как и вечность назад роман и велл стояли один
напротив другого, прожигая друг друга взглядами. Потом кудесник
пересилил себя, усмехнувшись вновь.
- Скажи, имперец, кто надоумил тебя привести меня
сюда? Чего ты добивался - просто отвлечь от того, что происходит
там, внизу? Или, может, кто-то тебя обманул, уверив, что здесь моя
магия бессильна?
Лицо Инквизитора Альваха оставалось спокойным и
бесстрастным. Но, похоже, Бертолфу и не нужны были ответы. Он знал
их сам.
- Смешно слушать какие-то обвинительные речи от
ублюдка, который виновен в мучительной смерти множества беззащитных
женщин. Романской шлюхи, которая каждую ночь визжит под своим
велльским хозяином. Ничтожества, недостойного называться мужчиной,
- убедившись, что все-таки сумел уязвить давнего врага, кудесник
издевательски рассмеялся. - Я же не ошибся, имперец. Тебе нравится
такая жизнь, иначе ты давно бы упал на меч. Вы, романы, все такие.
Тупая жестокость снаружи, а внутри - разврат и грязная похоть. Ты
сейчас - на своем месте, роман. Никто из вас не заслуживает
лучшего. И никто не получит пощады! Вы жгли наших жен - и за это
ваши жены будут гореть вместе с их погаными отродьями - гореть,
пока не выгорят дотла!
Последнее велл почти прокричал. Он больше не
смеялся. По его напором Альвах невольно сделал шаг назад, поднимая
щит.
- То, что было сделано с тобой силами хаоса -
несравнимо с тем, что испытает каждый из вас. Вы ответите за
мерзость, что несли землям других народов! А ты - ты будешь
смотреть за тем, как разлагается твой великий, - Бертолф выделил
голосом это слово, - романский мир. Не знаю, как тебе удалось
загнать наши души сюда, но едва мы вернемся - а мы вернемся
немедленно, ты вновь окажешься в плоти той самой шлюхи. Я отдам
тебя в руки дикарей, - кудесник мотнул головой куда-то вниз. - Ты
узнаешь, что испытанное тобой до сих пор - ничто по сравнению с
тем, что заставлю испытать тебя я. До конца твоей поганой жизни!
Клянусь, ты станешь последним романом, который покинет этот мир. Но
к тому времени, когда это произойдет, успеешь увидеть все, что я
уготовил твоему ублюдочному народу!