– Плачу, вот валенки валяю на заказ, с этого и рассчитываюсь.
– А чего же в колхоз не идешь?
– А стоит ли за малость идти, все равно скоро эти колхозы развалятся.
Во дворе хлопнула калитка, и в избу вошла двадцатилетняя брюнетка. Это была моя мама. А в избе за столом сидел голубоглазый блондин с орденом и медалями на груди.
Так познакомились мои родители. Через неделю сыграли свадьбу, и папа переехал жить к моему деду.
Север Оренбургской области граничит с юго-востоком Татарии и западом Башкирии. Мой папа еще вовсю воевал, а в Башкирии в это время в 1944 году забил первый фонтан нефти.
Поженились мои родители в начале марта 1949 года, а в мае папа собрался и отправился в Башкирию, где рядом с нефтяным фонтаном строился новый соцгород. Кто же его населял в эти годы?
Во-первых, специалисты-нефтяники, прибывшие из Баку, во-вторых, русские немцы, которые приехали в Россию еще во времена императрицы Екатерины. После революции они имели свою автономную республику в Поволжье, но во время войны их вынудили бросить все и заставили переехать на принудительные работы, часть из них и оказалась в этом соцгороде. Кроме русских немцев здесь находились и военнопленные немцы из Германии.
Остальной народ- это русские, башкиры, татары, марийцы, мордва, чуваши и другие представители поволжских народов.
Папа устроился разнорабочим на буровую, ему дали комнату в бараке, а мама, будучи уже беременной мною, приехала к нему.
Буровая бригада, в которую устроился работать мой папа, была почему-то отстающей, поэтому аванс им выписывали, а в получку они оставались должниками. Мама не работала, и ей и папе с трудом удавалось на такие деньги прожить месяц. Вот в такой бедности и родилась я в этом соцгороде в декабре 1949 года.
Когда мне исполнилось полгода, папа попал под сокращение, и мои родители вместе со мной снова вернулись в Красную Поляну.
К концу лета папа снова собрался уезжать, на этот раз в Татарию, где находились более перспективные районы бурения. Мама и я остались в Красной Поляне.
Папа устроился в разведывательное бурение, где, после очередной пробуренной скважины предполагались бесконечные переезды из одной деревни в другую. Деревни были русские, татарские, мордовские, чувашские. Жилищная проблема буровиков решалась просто. Если деревня была большая, вселяли к тем хозяевам, у кого избы были просторнее, а если деревенька была маленькая, то вселяли ко всем и помногу. Желание хозяев никто не учитывал, впереди вселявшихся буровиков шел милиционер, который помогал находить еще одно койко-место даже в самых крохотных домишках. Времена были суровые, возмущаться никто не смел.