Естественно, «кочевать» с грудным ребенком было невозможно, поэтому до следующего лета мама со мной осталась у деда, но когда мне исполнилось полтора года, папа приехал за ней.
Маму мою к тому времени совершенно разочаровала семейная жизнь. Она очень завидовала своим подружкам, которые продолжали жить в родном поселке и никуда уезжать не собирались.
Но на защиту папы встал дед.
– Не поедешь с мужем, оставь у нас ребенка, а сама живи, где хочешь.
Дед с высоты прожитых лет знал, что ребенку, то есть мне, нужен родной отец, а маме-надежный муж. Так что у мамы выбора не было, и она уехала с папой, а меня пока оставили с бабушкой и дедушкой, которые по-настоящему меня любили.
Когда же мне исполнилось годика три, я тоже начала «кочевую» жизнь с родителями.
Итак, все мое раннее детство проходило в двух местах: поселок Красная Поляна и деревни юго-востока Татарии. Что же сохранила моя детская память из жизни, проведенных с родителями.
Помню, как скважина, которую бурили, находилась совсем рядом с мордовской деревней Ивановкой, в которой мы тогда жили, и мы с мамой носили папе обед на буровую, а папа подходил к нам в своей спецовке, отводил нас в безопасный уголок и прямо из кастрюли ел горячие щи, а я в это время смотрела, как какие-то трубы спускали вниз, под землю, а вокруг этих труб суетились рабочие бригады, многие из них мне были знакомы.
Еще помню, как перевозили бригаду, где работал мой папа, из одной деревни в другую. Была зима, все мы ехали в будке, которая стояла на огромных железных полозьях, а гусеничный трактор по целине тащил все это за собой. Вся бригада со своими вещичками умещалась в этой будке, внутри нее стояла железная печка, в которую время от времени бросали полешки дров, и было от этого тепло и уютно.
В каждой деревне у меня появлялись новые подружки, очень часто слова не знавшие по-русски, но я как-то усваивала чужие языки, и через какое-то время языковой барьер не мешал мне принимать участие в их играх.
А кое —какие моменты моей детской жизни в Красной Поляне я описала в небольших рассказах, и если кого это заинтересует, то я предлагаю их в качестве лирического отступления под общим названием «Росинки памяти детства раннего».
Ботинки
Пока Маришка не ходила в школу, каждый год ее привозили к бабке с дедом в небольшую, среди лесов, деревеньку. Привозили в конце весны, когда дороги уже просыхали и можно было по ним проехать, и увозили осенью, до проливных дождей, по причине тех же дорог. На все лето ей покупали одну пару ботинок с запасом навырост. Да и в них она только приезжала и уезжала. Остальное время ботинки валялись под кроватью, пылились и были совсем не нужны. Маришка бегала босиком, как и все деревенские ребятишки, а ноги ее от пыли и загара делались темно-коричневыми. Раз дед поглядел на них, улыбнулся и спросил, указывая пальцем: «Ты где это свой ботинок порвала?»».«Какой ботинок, -удивилась Маришка, -я в ботинках не хожу, они у меня под кроватью лежат.» Пробегав почти целый день, она и не заметила, что правая нога ее, чуть пониже щиколотки, была вспорота сучком. На задубевшей коже зияла ярко-розовая глубокая прореха.«Походи немного обутой, пока не заживет, -«посоветовал дед. Послушалась, обулась, добежала до огорода, но там, на картофельной меже, долго не раздумывая, расшнуровала и сбросила в траву стеснявшую ее обувь. К вечеру спохватилась и стала искать, но ботинки не отыскались, а Маришка никак не могла вспомнить, в каком месте их скинула. Несколько раз за лето искали вместе с бабкой, но тоже напрасно. Бабка каждый раз ворчала: «И в чем тебя мать домой повезет не знаю.«Маришка, понурив голову, молчала.