– Нет!
Девушка очень удивилась.
– Нет, – повторил Тимофей тоном уже более рациональным. – Извините, все отменяется, я передумал продавать.
* * *
Белый маг явился какой-то недостаточно экзотичный. Обычный мужик даже без бороды. Свитер, джинсы. Вдруг самозванец, усомнился Тимофей. Опять же: а что, надо непременно, чтобы в мантии и с посохом? Все-таки Москва, наши дни. Тимофей выбрал своего мага из примерно двадцати разнополых волшебников, которые рекламировали свои услуги на особом сайте для малахольных. О маге Михаиле было сказано, что он «парапсихолог», «биоэнергет» и «ваша последняя надежда». Тимофея зацепило, особенно про надежду.
Михаил вымыл превентивно руки, как врач. Говорил мало. Ведите. Показывайте вашу.
Парапсихолог-биоэнергет увидел Жанну и даже не подошел, не коснулся. Прозрел ее прямо от дверей. Сказал:
– Я ничего не смогу сделать.
Зачем-то повторно посетил ванную и ушел навсегда.
* * *
Перед тем как вынести из квартиры Жанну, Тимофей ее расчленил. Матрас, к сожалению, не расчленялся. Три ходки понадобилось, чтобы перетащить тело на помойку. Если бы Тимофей позвал парней, вместе они избавились бы от тела на раз, но он не хотел их втягивать в свой частный ритуал.
Тимофей тщательно пропылесосил комнату. Повозил по полу тряпкой. Хотелось выпить, но Тимофей не решился. Он уснул ранним вечером в бабушкином кресле-качалке. Ему приснилась вся его жизнь – конспективно, подряд. Первый курс, летние лавки в пятнах от портвейна, футбол в ноябре на заиндевевшем поле, Хромов с идиотски пушистыми волосами, вечно бухой Каганович, вечно веселая невеста Маша, вечно унылая Маша-жена, командировки в Екатеринбург, бабушка умерла, ребенок Анатолий родился, командировки в Саратов, у Тимофея ранняя лысина и более-менее своевременный живот, Маша влюбилась в спортивного грузина и снова стала веселой, мама умерла, грузин позвал Машу замуж, Маша позвала Тимофея разводиться, Маша уехала вместе с Анатолием в Гори к супругу, Тимофею тридцать лет, Хромов ящик водки приволок. Все.
Авторы сна не знали, что показать о следующих десяти годах жизни, а, может, там никакой жизни уже и не было. Так или иначе, из дня своего тридцатилетия Тимофей отправился сразу на кладбище. Его хоронили малым кругом, аккуратно выбритого, в красно-белой спартаковской футболке. Гости грустили, даже Хромов. Наверное, Тимофей им своей смертью невольно напомнил о том, что они тоже умрут, – как тут не опечалиться?