Заказчик, наблюдающий весь этот спектакль из своего кресла с опасливым напряжением, при виде жеста маэстро заметно расслабляется. Недовольство почти исчезает с его лица, и я настойчиво дергаю Бенвенуто за полу пурпурного упелянда.
– Учитель, пару мазков вашей волшебной кисти, чтобы окончательно обессмертить сей шедевр, – напоминаю я, и Сандро насмешливо хрюкает.
Происходящее явно злит его больше обычного, но маэстро не замечает недовольства ученика, как всегда.
– Ну, не знаю, – лениво тянет он, покручивая кисть в пухлых пальцах, унизанных кольцами. – Что-то я сегодня не во вдохновении.
Он дует губы. Честно говоря, гримаса дамского кокетства на бородатом лице высокого и тучного сорокапятилетнего мужчины выглядит довольно неприятно и неуместно. Сандро кривит рожу и демонстративно отворачивается.
– Вам даже этого не требуется, учитель, – возражаю я и смотрю уже не просительно, а требовательно и строго. – Ну, же, Бенвенуто! – я сердито понижаю голос. – Синьор Бьянки должен с чистой совестью похваляться, что ваша кисть оставила след на его портрете. Быстренько!
Учитель недовольно хмыкает, поджав полные губы, тянется кистью сначала к пятну охры на палитре, потом к картине и оставляет несколько кривоватых ляпов на самом краю холста, там, где изображен столик под белой скатертью и стоящий на нем серебряный поднос с одиноким яблоком. Краски на картине словно оживают, на миг наполняясь неправдоподобной насыщенностью, переливаясь силой. Силой магии. Потом все исчезает, как наваждение, возвращая портрет к первоначальному виду, но в воздухе остается слабый запах волшебства.
– Только портить все этой блескучей дрянью! – ворчит Бенвенуто сквозь зубы, поворачивается к заказчику, уже совершенно довольному и сияющему, и вопрошает строго. – Гонорар, синьор Бьянки?
***
– Великолепно! – гудит в полный голос Бенвенуто уже на улице, подбрасывая на ладони тугой, звенящий монетами кошелек. – Вся его кривая, пошлая душонка на этом портрете, как на ладони, чесслово! Ты крадешь души и выставляешь их напоказ, парень.
– Спасибо, учитель, – краснеть от похвалы девчоночье занятие, но к моим щекам помимо воли приливает жар довольного румянца.
– Как трогательно! – восклицает Сандро, возмущенно блестя глазами. – А что ему за это будет? И я, между прочим, пока топтался там, стер все ноги по самую задницу. Или труд мальчика на побегушках ничего не стоит, маэстро?