– Ты не понимаешь, – сдержано отвечаю я.
Мне не хочется спорить, не хочется говорить на эту тему. Даже с Сандро, который принимает мои интересы к сердцу ближе, чем собственные.
– Да, не понимаю! – вопит он, ударяя ладонью по кровле, отчего между ним и мною подпрыгивает черепица. – Я, канешшна, люблю маэстро и всё такоэ… Ну, ты знаешь, что он для меня в свое время… Но как так можно, как можно так обходиться с тобой? Он великий, а ты как будто ващще никто! Ты давно уже лучший, Давиде! Это твоя подпись должна дорого стоить, а не его. Твое имя должно быть у всех на устах, а ты должен им гордиться. Ну, давай, скажи вслух! – он толкает меня плечом в плечо. – Громко крикни, ну! Давиде Френи – великий художник!
– И не только, – внушительно замечаю я и поднимаюсь на ноги, подходя ближе к краю крыши.
Вино и ветер кружат голову. Открывающийся сверху вид города рождает будоражащее ощущение, будто вся Терция, ее узкие мощеные улочки, каналы, мосты, облицованные серовато-розовым мрамором палаццо, вся она стелется мне под ноги. На меня накатывает неумолимое осознание собственной значимости.
– Давай! – Сандро потрясает сжатыми кулаками в ободряющем жесте.
Набираю воздуха полную грудь, раскидываю руки. Еще секунда, и я взлечу, вознесусь над этим городом, как самозваный ангел. Для мании величия величия не требуется, достаточно только мании.
– Я – Давиде Френи! – ору я, запрокинув голову к лазурному своду небес.
Каменное эхо соседних глухих переулков превращает мой голос в боевой клич, рвущийся в небо. Звучит воодушевляюще, и я вхожу во вкус.
– Я – Давиде Френи! Я непревзойденный гений! И никому не сравниться со мной!
Сандро сопровождает мои крики прыжками и улюлюканьем, вносящими дополнительные ноты в песнь моего торжества. После чего следует торжественное отправление малой нужды с крыши дома в его же исполнении.
– И ссать на всех! – сообщает он, вызывающе сплевывая вниз.
Он покачивается на нетвердых ногах, приходится подхватить его под мышки и оттащить назад, чтоб не свалился с крыши. Сандро брыкается, пытаясь освободиться, и я вынужден его как-то отвлечь, чтобы мы оба не скатились вниз. Я трясу его за плечи, уговариваю утихнуть.
– Убери, а то еще потеряешь, – когда мне наконец удается утихомирить воодушевленного друга, я показываю на все еще свисающее из штанов мужское достоинство.