— Я знал на что шел... С самого начала знал. ОНИ ненавидят
людей. Им нет дела ни до кого, кроме... Только их цель имеет
значение... Я всегда знал, что я им нужен лишь как сосуд. Эти твари
надеялись, что я сдохну и подарю им готовый сосуд вскоре после
заключения контракта. Ждали год... десять... пятьдесят лет. Но не
на того напали. Я готов уйти в небытие, пацан. Готов отправиться в
ад. Ведь мое наследие будет жить вечно. Мое тело будет жить вечно.
Боярский совет будет жить вечно. Все что я создал за долгие годы
борьбы, тоже будет жить вечно. Чего бы дальше не добились эти
проклятые Высшие используя этот сосуд, все это будет только
благодаря мне. Я был избран богами для этой цели... — с
закатившимся глазом продолжал фанатично твердить Вельяминов слабым
голосом.
— А умрешь, как обычная боярская свинья, — тихо проговорил я и
выставил вперед ладонь, предварительно сконцентрировав на пальцах
столько боевого потока, сколько смог, — от моей руки.
Вечно оказывающийся правым Коновницын допустил-таки ошибку. Волю
и идеалы существа, лежащего передо мной, невозможно сломить. Ничем
и никак. Выбора не остается. Пусть я пока что не знаю как
уничтожить его бессмертное тело, однако я могу завершить то, зачем
пришел. Убить самого Михаила Вельяминова. Избавить мир от этого
чудовища раз и навсегда.
Ведь главная сила Михаила Вельяминова и опасность его преступной
империи заключалась именно в его непревзойденной хитрости и
гениальности. Без его чуткого руководства все развалится как
карточный домик.
С этой мыслью я уперся напитанными до краев кончиками пальцев в
единственный целый глаз Михаила Вельяминова. Защитная часть зеленой
ауры никак не отреагировала на мои действия. Как я и предполагал,
дело в моем теле. Оно нейтрализует воздействие даже защитной ауры
Вельяминова.
Пожалуй, пора заканчивать потерявшую последние остатки смысла
беседу, и сделать то, ради чего я пришел.
— Надеюсь, ты успел попрощаться со своим наставником, — тихо
сказал я и отвел руку назад, увеличивая замах.
— Кто... ты... такой? — гневно прохрипел Вельяминов, осознав,
что без защиты ауры не переживет прямой удар.
— Сын Оракула, — ответил я, и по локоть вонзил руку в глаз
боярского ублюдка, пробив насквозь его деформированный череп.
Массивная туша Вельяминова размякла, и, изрыгая кровь,
завалилась на бок. В тот же миг, поток частиц ненависти, который
испускало сознание Михаила исчез. Боевая часть ауры-тени перестала
кружить вокруг меня словно акула, и, ровным слоем, опоясала его
тело.