Тургэн судорожно выдохнул и, дёрнув к
себе, впился поцелуем в мои губы. Но тут же, будто что-то вспомнив,
хрипловато прошептал:
— А комета, о которой ты говорила?
Она может вернуть тебя обратно? Я не позволю!
Но я только улыбнулась, снова
приникая к его губам, и дуртай, сбивчиво пробормотав «Не отпущу
никогда...», прижал меня к груди. Второпях добираясь к ложу,
мы чуть не опрокинули светильник. Я рассмеялась, представив реакцию
воинов и самого кагана на подобное происшествие: наследник хана
ханов и его будущая хатун случайно подожгли юрту во время бурного
примирения и, спасаясь от огня, вылетели нагишом к ошарашенным
«зрителям». Тургэн тоже расхохотался и покрутил головой: и как
только я до такого додумываюсь? Потом примирение продолжилось, а в
промежутках подобревший супруг забрасывал меня вопросами о моём
мире, славянах, жизни в даосском монастыре, до того, как он был
уничтожен Бяслаг-нойоном и... о комете, о которой меня дёрнуло
проговориться на нетрезвую голову. Я попыталась отшутиться:
— О, мой суровый
нэхэр[1] не хочет со мной расставаться!
Значит, мои своеволие и желание сражаться с ним бок о бок
прощены?
Но Тургэн не поддался на уловку.
Подтянув меня к себе, пытливо заглянул в глаза.
— Ты действительно смогла бы уйти, Юй
Лу? В какой-то мере понимаю, почему молчала о том, кто ты — всё
это... слишком невероятно. Я до сих пор не могу до конца поверить,
что ты — славянка из неведомой реальности, а не просто шулмас,
затуманившая мне разум красотой и чудными речами. Но ты... на самом
деле собиралась меня оставить?
Я улыбнулась и, решив закончить
опасный разговор как можно быстрее, ласково провела кончиками
пальцев по напряжённому лицу супруга.
— На самом деле не знаю, возможно ли
это вообще. И сейчас это уже не имеет значения.
Тургэн тут же притиснул меня к себе и
горячо выдохнул:
— Так и есть — это не имеет значения.
Ты — моя жена, и неважно, появится эта комета или нет, ты сможешь
посмотреть на неё только из нашей юрты — оставаясь в моих
объятиях.
Я посмеялась над его
самонадеянностью, но муженёк даже не улыбнулся — только грозно
сдвинул брови.
— Обещай мне, Юй...
Не знаю, какие клятвы и обещания
собирался потребовать мой дуртай — поцелуем я заставила его
замолчать, а потом, легко прижав зубами его губу, заявила:
— Не знаю, как шулмас, но голодные
славяне становятся агрессивными. Если сейчас не получу настоящую
еду, начну покусывать тебя!