— Скажите, аллахом заклинаю! — Он сложил молитвенно ладони.
Садык был немного обижен моим тоном, но, поломавшись, снизошел:
— К вечеру хозяин приедет, будет смотреть на работу и на работающих. Потом будет молиться. Потом скажет, кого выбрал всевышний. И все!
Он приветливо посмотрел на чачван, вздохнул и поехал вверх по саю, где сохранился тугайный лесок. Ну а мы начали расползаться по своим участкам. Оборванец вдруг упал, начал биться и вопить:
— Ой, больно! Мне очень больно! Жить не хочу!
— Вот и сдохни поскорей, — пробормотал злой старик.
Не будь меня поблизости, наверное, добил бы его.
— В Худайбергене сидит много джиннов, — прошептала старуха. — Ему хуже, чем нам…
— Его зовут Худайбергеном? Откуда он? — спросил я, не зная, чем помочь несчастному.
А он уже начал затихать, лишь на лице — прежняя гримаса, обнажившая плохие зубы до бескровных белых десен.
— Он тоже из города, как и вы…
— И мое имя знаете?
— Конечно. Ваш дедушка называл вас Артыкджаном…
Ну, бабка! Ей бы в милицию, на должность агента угро высшего разряда. Или тут все обо всех знают, независимо от талантов?
Худайберген тяжело поднялся на кривые ноги, вытерся рукавом и побрел на свой участок, отмеченный вешками-хворостинами. Старуха даже ступить нормально не могла. Я хотел осмотреть ее ногу — не далась. Стыдливая.
— Подумаешь, принцесса! — заорал я по-русски. — Охота мне с вами возиться!
Должно быть, у меня началась чахотка нервной системы. Уже трудно было держать себя в рамках.
…Я скатил средних размеров глыбу к реке и выдохся вконец. Я лежал, ощущая спиной острые камни, и смотрел на бегущие в холодном небе облака. День был пасмурный, несмотря на такое обещающее утро. И ветер с верховьев уже попахивал снегом. Запах снега, запах смерти… На душе было так плохо, что не знаю, почему я еще не завыл, как волк с перебитыми в капкане лапами. Наткнулся я однажды в горах на такого зверя — он был облеплен кровавым снегом и страшно выл. Нужно было его добить, а я не мог. Каких-то особенных сил не хватило шевельнуть указательным пальцем на спусковом крючке винтовки. Потом этот вой долго стоял в ушах…
Старуха тихо плакала, сидя с увесистым камнем на коленях — не смогла донести до реки. Злой старик, надрывно кашляя, пытался сдвинуть с места плечом огромную глыбу. Худайберген, стиснув зубы, толкал руками и ногами более мелкие камни. И они шумно стукались, но не желали катиться вниз согласно замыслу.