Повозка –
та самая, на которой некогда везли добро из Введенского монастыря –
чавкала колесами в непролазной грязи. Не раз и не два за время пути
Максиму вместе с Миной и Фрязиным приходилось спрыгивать с нее,
подталкивать сзади, помогая худосочной лошадке выдергивать телегу,
застрявшую, казалось, намертво.
Везли они
нехитрые воскресенские товары на продажу в ближний город Зубцов.
Главную статью, конечно, составляли бочки со знаменитыми груздями,
но была еще стопка набитых отцом Варлаамом за зиму шкурок, ну, и
так, по мелочи.
Зубцов был
городком небольшим, продать там все это за деньги было трудновато –
разве что наудачу наедешь на какого-нибудь богатого покупщика.
Скорее удалось бы обменить на муку или порох. Но оно и к лучшему:
на что в лесной глуши серебро? От пороха проку больше.
Путь был
неблизкий. Первую ночь провели на берегу реки Вазузы, в селе
Погорельском, которое ныне полностью свое название оправдывало, так
как из домов там остался только бывший господский терем, да и от
того остались одни почерневшие стены, а прочие дома сгорели
дотла.
В бывшем
тереме и заночевали: разожгли огонь прямо на земляном полу, стали
варить гречневую кашу с грибами и мясным приварком. Вышло не так
искусно, как у отца Варлаама, но все трое были до того голодны, что
и ежа бы съели со шкуркой. Перед едой выпили из походной фляги
крепкого мутного хлебного вина, которое отец Варлаам настаивал на
каких-то одному ему ведомых лесных кореньях – за то, чтобы ночь
прошла спокойно.
Вкус у
Варлаамовой настойки был ни на что не похожий, в ней чувствовалась
и полынная горечь, и медовая сладость, и какой-то вольный лесной
дух, а вот сивухи совсем не чувствовалось. Голова от нее начинала
кружиться уже после первой чарки.
Потом, уж
за едой, выпили еще – за то, чтоб без помех добраться и удачно
поторговать. Потом – за добрую дорогу назад.
– Почему
кругом столько пустых сел? – спросил Максим, когда выпили уж и по
третьей, и каши в котелке оставалось уж на донышке.
– Известно,
почему, – ответил Фрязин, дожевывая ржаную горбушку. – Уж лет
пятнадцать, как все пустеет и пустеет. Иные крестьяне в бега
подались от недоимок или от притеснений. На Дон бегут, а иные – на
Волгу. Где-то поветрие всех выкосило – обычное или упырное. Ну, а
бывало, что и опричники, как наедут, так потом от села только
пожарище и останется.