Но тут
Максима словно громом поразило. У ворот монастыря стоял человек,
лицо которого он узнал бы из тысячи. Та же черная бородища, тот же
шрам через щеку, от которого казалось, что человек этот чему-то
ехидно ухмыляется. Только морщин на лице стало больше – но это и
неудивительно. С тех пор, как Максим видел его в прошлый раз,
прошло уже лет десять. Сам Максим был в ту пору малым ребенком, а
нынче ему уже шестнадцать – ну, и человек со шрамом тоже не
помолодел. Но это был он, сомнений быть не могло. Про себя Максим
называл его Меченым, так как имени его не знал. Когда-то отряд
всадников в черных кафтанах под предводительством Меченого сжег
дотла усадьбу Максимова отца. Сколько раз он видел это
перечеркнутое шрамом лицо во сне, сколько раз мечтал взмахнуть
саблей и срубить ему голову.
Одет
Меченый был в дорогой кафтан – черный с серебряным шитьем, на ногах
были мягкие алые сапожки с изогнутыми кверху носами. Должно быть,
пошел в гору с тех пор, как погубил всю семью Максима. Он стоял и о
чем-то расспрашивал согбенного седого сторожа Маркела. Слов было не
разобрать, но говорил Меченый с повелительной интонацией, словно
имел на это право.
Первым
порывом Максима было кинуться, схватить, что попало, обрушить на
убийцу, но он удержался. Никакого оружия при нем не было, да и быть
не могло – это ведь монастырь, а не стрелецкая слобода. Пришелец же
имел на боку ножны с саблей, и, вне всякого сомнения, умел
обращаться с нею получше Максима.
Дрожа от
волнения и злости, Максим торопливо попрощался с Сорокой и вошел в
свою келью, где засветил лучину не с первого раза – сильно дрожали
руки.Что было ему
делать?
Рыцарь
короля Артура, несомненно, вызвал бы убийцу на поединок, поверг его
наземь и, отвергнув мольбы о пощаде, срубил бы ему голову. Но
Максим отлично понимал, что он-то не рыцарь, и станет ли еще
Меченый с ним биться? А если и станет, то у Максима ведь нет ни
оружия, ни пансыря, и биться ему, иноку, не подобает – отец-игумен
ни за что не даст на это благословения.
Нужно было
что-то придумать. Может быть, проследить за Меченым? Да чего за ним
следить – раз уж приехал он среди ночи, значит, Маркел проводил его
в гостевую келью, где для редких костей монастыря были приготовлены
подушки, перина и умывальник. Пойти туда ночью, пока он будет
спать? Вломиться, и пока он не опомнился, жахнуть топором? А что
потом? А потом – пропадай душа, что уж. Все одно, жизнь в монастыре
ему опостылела.