Во-первых, папенька сказал, что они уже взрослые, во-вторых, она
им не мать, она никто. Папенька ее не слушает, вот и они не
станут.
Я покачала головой и вдруг пожалела, что «папенька» их уже сам
повесился. Бедную исчезнувшую из этого тела девочку было жалко, а
вот взрослого мужика с мозгами трехлетнего инфантила — ни капли.
Наоборот, хотелось от души накостылять поганцу кочергой, так, чтобы
до морковкина заговенья выбитые зубы пересчитывал, недоумок
подколодезный.
Бераника как могла пыталась наладить быт бестолкового семейства.
Неумело, через пень колоду… но старалась. А этот идиот не просто не
помогал — еще и мешал, без конца шпыняя ее при детях и указывая на
то, что благородным господам не пристало шариться по оврагам в
поисках хвороста и он не позволит учить этому своих наследников.
Экономить уголь ниже их достоинства, и покупать три мешка черной
муки вместо одного белой — это для крестьян…
Этот, прости господи, аристократ вшивый на днях закатил
грандиозный скандал из-за того, что его отчаявшаяся жена пешком
отправилась на постоялый двор у имперского тракта и там обменяла
свои золотые серьги на лекарство от простуды, крупу, овощи и горшок
топленого сала… То, что наивную девочку обдурил ушлый хозяин
трактира, — сомнению не подлежит. Но она хотя бы попыталась!
Я решительно встала с березового чурбака и расправила плечи.
Ничего, баба Ника, то есть Бераника теперь. Где наша не пропадала.
Что я, детей воспитывать не умею? Или с печкой не справлюсь? Или у
спекулянтов золотые зубы свекровкиной прабабки на молоко не меняла?
Здешних ушлых торгашей ждет знатный сюрприз.
Главный поганец сгинул — и слава богу, от Бераникиных
воспоминаний о муженьке аж с души воротит. А с хозяйством и с
капризами справлюсь! Дом крепкий, участок под огород есть, руки тем
концом к плечам приставлены. Да я не просто выживу, я тут светлое
будущее построю без всяких там теорий всеобщего счастья!
Поздняя весна да раннее лето — самое голодное время. Особенно
для тех, кто тонкостей не знает. Прошлогодние запасы подъедены,
новые еще даже не завязались толком. Лес, который я оглядела с
покосившегося крыльца, начинался сразу за старым плетнем,
полупрозрачный, с легкой прозеленью. Ни грибов, ни ягод,
ничего.
Быстрая ревизия в доме показала, что с голоду мы прямо сегодня
не умрем — полгоршка того самого обменного сала еще осталось, муки
небольшой мешок, килограммов пять примерно, такой же мешок
дробленого овса, четыре луковицы, кулек сушеной морковки — стакана
три оранжевой трухи. И еще один большой куль в сенях — с крупной,
сероватой солью. Вот и все припасы. Не густо… но умеючи можно семью
накормить.