В последний раз поёт кукушка,В полях колышется трава,В последний раз моя, хмелея,Кружится буйна голова.
В последний раз моя, хмелея,Кружится буйна голова.
Но затем сильный, красивый голос победно взмыл над верхушками сосен:
В бою неравном пал сражённыйТяжёлым вражеским мечом,И кровь червонная бежалаПо телу сильному ручьём.
И кровь червонная бежалаПо телу сильному ручьём.
Ида изумлённо хлопала глазами: лес, казалось, весь сверкал от избытка цвета и звука; пряно золотились стволы и листья, слышно было, как ударялись друг о друга еловые иглы.Глеб тем временем проникновенно закончил, сбавляя тон:
Поднимем, братья, полны чашиЗа тех, кто спит глубоким сном,Они хранили жизни наши,Пусть спят спокойно в мире том.
Они хранили жизни наши,Пусть спят спокойно в мире том...
Тишина стояла долго, как показалось Иде. Она даже успела сглотнуть комок, образовавшийся в горле и проморгаться — так щипало глаза. Сердце стучало часто и громко: она ведь только что была на поле боя, на котором, распростершись, лежал мёртвый воин и смотрел в сумрачное небо. Ида не помнила, чтобы её так впечатляла простая песня.«Быть может, всё дело в его голосе? Разве обычный человек может так петь?»Она обвела взглядом разбойников и с пониманием увидела печаль, отпечатавшуюся на их хмурых лицах. Усатый сидел, подперев рукой подбородок, и невидяще уставился в землю, главарь нервно теребил многострадальную бороду, а вот у рябого глаза по-прежнему бегали, не решаясь остановиться на чём-то конкретном. Тень на штанах увяла, но чувствовалось, что она лишь затаилась, выжидая, когда снова сможет наброситься.— Иди, — наконец, выдохнул атаман, глядя куда-то вдаль, на что-то ведомое ему одному. — Иди и не попадайся мне больше. Повезло тебе, что скорблю я по брату своему названному, намедни убитому… А если услышу хоть где-нибудь, что Третьяк Душегуб тебя на волю отпустил — найду и собственноручно шею, как курёнку, сверну…— Женщину отпустите, — попросил Глеб.— А не много ли ты предсмертных желаний захотел, сопляк?! — вскинулся рябой с подлым взглядом. Он выхватил тесак, не переставая раздевать глазами женщину.«Этот безнадёжен, — определил про себя парень. — Его одного не проняло. У него даже глаза, как у тех, в красном».Теперь и ему стала видна уродливая тень, опоясывающая рябого со спины и принявшая совсем уже неприличную форму.— Если не отпустите — убивайте и меня тоже, — хмуро опустил голову Глеб.— Цыц, Блуд! — рявкнул атаман. — Мало тебе дочерей кузнеца из Гремучего Лога? Мне до сих пор снится, как они орут!— Ты стал таким кротким, Третьяк, — сплюнул Блуд. — Как бы кто другой не проснулся от твоих кри…Фразу оборвал тяжёлый кулак главаря. Третьяк свирепо навис над скорчившимся рябым, прижимающим ладонь к сломанному носу.— Ступайте, пока не передумал! — глухо бросил через плечо атаман.Глеб помог Иде подняться, и они, пользуясь тем, что разбойники занялись расправой над Блудом, поспешно подхватили суму, и рванули в лес, прочь от костра. Парень старался нащупать крепкий узел, и, когда ему это удалось, потянул верёвку на себя. Женщина вздохнула с облегчением, разминая затёкшие запястья. Только сейчас Ида заметила, что трясётся от страха — плечи мелко подёргивались.— Спасибо, — прошептала она, — спасибо тебе. И за жизнь и за песню. А я и не знала, что у тебя такой… красивый голос…— Не за что, — пожал плечами в темноте Глеб. — Если бы главарём был тот, рябой — ничего бы не получилось, он безнадёжный человек.— Безнадёжный?— Да. Был у меня одноклассник, голубей душил, кошек на огне жёг, в собак из пневматики стрелял. И ничего его не брало: ни родители, ни учителя, ни самые лучшие друзья. Однажды он девчонку соседскую сильно избил и изнасиловал, в колонию его посадили. Так и там он кого-то убил, говорили, не удержался перед соблазном, что ли… Моя мать говорит, что для таких нет ничего святого, что бы про совесть напоминало, пропащие люди. Вот и тот такой же. Ладно, пошли-ка отсюда побыстрее, кто этих дебилов знает, может, передумают…— Вот и предсказание, Г-глеб, — дрожа, отметила Ида, — если бы не ты, убитыми нам быть.Оба они решили умолчать об увиденной теневой небывальщине — мало ли, может, почудилось, а напрасно подозревать друг друга в опасных галлюцинациях не хотелось никому. Спутники поспешили вглубь леса, петляя и делая большой круг от разбойников.