Но
прошлого не вернуть. Бывшая фаворитка его величества поправила чёрную бархатную
маску, защищавшую не утратившее свежести юных лет лицо от ледяного декабрьского
ветра, но тут же решительно сорвала её и оставила на сиденье в карете.
- Друг
мой, вы не утомлены после поездки? - с неподдельным участием в голосе спросил
граф, терпеливо ожидая её у дверцы кареты под моросящим мелкой россыпью снегом.
Поездка
от самого Суассона в Париж оказалась для графини тем ещё испытанием! А первая
настоящая метель только добавила дискомфорта в долгой дороге. И всё-таки, когда
по прибытии в Париж она получила письмо с приглашением в Лувр на особый концерт
маэстро Люлли, Олимпия настояла на том, чтобы, не откладывая, послать гонца с
донесением о её прибытии. Да, она вернулась! И у неё была весомая, нет,
драгоценная, причина для того, чтобы немедленно появиться при дворе в тот же вечер,
и тем более присутствовать на концерте Люлли.
О, в
каком упоительном предвкушении она провела всё время в пути от самого Турина назад
во Францию! Ведь именно ей удалось открыть местонахождение и выкупить редкий и
самый мистический, окружённый легендами и тайнами музыкальный инструмент во
всей Европе - Волшебную скрипку мастера Амати. Оценит ли король этот сюрприз?
Об этом Олимпия не думала, не желая возвращаться к ещё не забытым переживаниям.
Но она была уверена в том, что Люлли - сам Великий маэстро, весь королевский
двор и просвещённая парижская публика оценят её подарок. Сюрприз будет воистину
великолепным и волшебным!
- Вам
нужно ещё время, любовь моя?
Она
посмотрела в глаза мужа, которые светились любовью к ней и готовностью даже после
долгой разлуки ждать, сколько бы ни потребовалось. Эжен-Морис Кариньян-Савойский
продолжал стоять возле открытой дверцы кареты, не опуская протянутую к Олимпии
руку, уже заметно дрожавшую от холода из-за ледяного ветра и не прекращавшегося
снега.
- Нет, мой
дорогой, - с улыбкой ответила графиня и кивнула мальчику-пажу, приехавшему
вместе с ними.
Тот проворно
выпрыгнул из кареты с противоположной стороны и подбежал к ней. В руках он нёс небольшой
футляр из буйволовой кожи, с любовью завёрнутый в шерстяную шаль.
Задержавшись
на одно мгновение на ступеньках парадного крыльца, Олимпия ещё раз взглянула на
верхние окна.