– Пять признаков? – вскипел герцог
Ламанский. – И вы поняли это только сейчас? Разве вы не должны были
обнаружить это во время первого же испытания?
Молодой маг покраснел, но ответил
твердо:
– Простите, ваше высочество, но нам
есть оправдание. Во-первых, на том испытании ее милость применяла
не магию воздуха, как сейчас, а магию воды. А во-вторых, если ее
сиятельство не ошиблась, и на испытании виконтессе помогали, то ее
магия, соединившись с магией другой ведьмы, приобрела совсем другие
свойства.
Амели стало дурно. Она еще не
поверила в виновность Элинор, но одна только мысль, что она
невольно могла помогать убийце Вирджинии, привела ее в трепет.
– Они лгут, ваше высочество! –
разрыдалась виконтесса. – Не знаю, с какой целью, но лгут. Уверена,
это происки графини. Быть может, она владеет даром убеждения и
сумела внушить это чудовищное обвинение моему дяде. Подумайте сами
– зачем мне было убивать его величество?
На этот вопрос не могли ответить ни
герцог де Тюренн, ни, тем более, молодой маг.
– Вот видите! – воскликнула Элинор. –
Они не знают! Неужели, вы думаете, что я стала бы нападать на
короля Анагории безо всякой причины? Это ли не безумие?
Герцог Ламанский был в
замешательстве:
– Ну, что же, ваша милость, я буду
рад, если обвинения против вас окажутся безосновательными. А пока,
простите, но вынужден отдать приказ о вашем задержании. Не
беспокойтесь, вас будут содержать в условиях, которые соответствуют
вашему положению. Мы постараемся провести расследование как можно
быстрее.
– Задержание? – замотала головой
Элинор. – Расследование? Ах, ваше высочество, вас ввели в
заблуждение! Еще полчаса назад вы были уверены, что моя магия
слишком слаба, а сейчас думаете, что она настолько сильна, что ее
хватило, чтобы напасть на королевскую карету, которую охраняли
боевые маги!
Моник по-прежнему стояла у стены.
Вряд ли она ожидала чего-то подобного, когда начинала свою
речь.
Герцог Ламанский подал знак, и стража
сделала шаг к Элинор. Виконтесса попятилась.
– Нет, ваше высочество! Прошу вас, не
слушайте их! Я, слабая женщина, взываю к вашему милосердию! Разве
не должно быть столь серьезное обвинение основано хоть на каких-то
фактах? Пусть они скажут, зачем мне было желать зла его величеству?
Я была с ним едва знакома!
Придворные переглядывались – кто с
ужасом, а кто с сочувствием. В маленькой худенькой виконтессе
убийцу было трудно разглядеть.