Наконец вся подготовка была окончена, трасса утверждена, земля
выкуплена, где нужно, люди отселены, а общий проект одобрен
Госсоветом и завизирован самим императором.
Ветка, долженствующая соединить две столицы, выходила примерно в
семь сотен километров длинной. Срок строительства был рассчитан на
семь лет, на участке планировалось 42 станции разной значимости,
три больших и несколько десятков малых мостов и путепроводов,
локомотивные депо, разъезды, сортировочные станции, водонапорные
башни, угольные склады, водокачки, ремонтные мастерские и многое
другое.
Одновременно с началом строительства самого полотна в Питере и в
Москве приступили к возведению больших вокзалов. В их
проектировании я принял непосредственное участие, продавив тот
облик будущих шедевров архитектуры, который был по душе лично
мне.
Питерский вокзал я во многом слизал с Антверпенского. Когда-то
давно в прошлой жизни мне довелось побывать в этом бельгийском
городе и я был восхищён красотой утилитарного в общем-то
сооружения. Полностью скопировать его естественно не представилось
возможным, хотя бы потому что расположенные в три этажа перроны нам
пока были просто не нужны, однако саму идею, как мне кажется, я
местным архитекторам донести смог вполне сносно. Скруглённые
башенки, шпили, огромные дающие море света витражи и громадный
выполненный из стекла и стали дебаркадер на две полноценные
платформы с четырьмя путями. Должно было получиться одновременно
монументально и стильно.
В Москве я же хотел заложить основу целого будущего
архитектурного направления, которое мне очень нравилось в той
жизни. Я ориентировался на псевдорусский стиль в котором работал
Щусев. Красный кирпич с белой отделкой, ориентация на «теремные»
национальные мотивы, выполненные из других, современных,
материалов. Башенки, растущие друг над дружкой, отсылки к Кремлю –
тот правда был еще белый, но я его обязательно перекрашу – и собору
Василия Блаженного. Что ни говори однако национальная идентичность
в архитектуре – да и не только в ней – это хорошо.
- Какие масштабы, - вздохнула Александра, когда после окончания
церемонии мы с ней и маленьким Сашей погрузились в карету и двинули
обратно в Михайловский. Жена за прошедшие годы научилась говорить
по-русски почти без акцента и только на сложных словах иногда
запиналась. – У нас в Пруссии такого и представить невозможно, одна
только война на уме. Ни на что другое денег нет.