– Слушай, избавь меня от своих
капризов. Мне приходится учиться и работать, чтобы тебе было что
есть и в чем в школу ходить. Я веду хозяйство. Одна, даже о помощи
не прошу. Так прислушайся же хоть раз к моей просьбе!
Марья не выдержала и, вскочив,
заорала в ответ.
– Вот не надо мне тыкать тем, что ты
меня кормишь! Я из-за этого по стеночке ходить не буду только для
того, чтоб вашей светлости не мешать! Я тебе не оплаченная
прислуга, чтоб все по твоему желанию делать!
Её вспышка злости почти отрезвила
меня. Я попыталась успокоиться, но накопившееся раздражение рвалось
наружу.
– Нет, ты просто иждивенка, не
имеющая права голоса. Хочешь, чтобы к твоему мнению тоже
прислушивались – так докажи, что заслуживаешь этого.
Марья яростно прищурилась.
– Я не обязана что-то тебе
доказывать! И не командуй мной!
– Просто убери их с подоконника, –
снова предложила я, не желая продолжения бессмысленного спора.
– Вот еще!
– Тогда я их выкину.
Марья только гаденько улыбнулась.
Я пожала плечами и, прежде, чем
сестра успела опомниться, распахнула окно и вышвырнула перья в
темноту. В комнату ворвался пронизывающий порыв ветра, принесший
холод и стылый запах мокрой улицы.
– Сука! – взвыла Марья и в ярости
унеслась на кухню.
Я устало прислонилась лбом к
холодному стеклу. Десять, девять, восемь… окно запотело от дыхания.
Накатила опустошающая усталость, и собственные действия уже не
казались мне правильными. Раздражение и на Марью, и на себя
ворочалось внутри, неприятно сдавливало нутро.
Сестра игнорировала меня до поздней
ночи. Сидела без света на кухне, боясь привлечь внимание матери. Я
часто ругала и отчитывала ее – любя, мать же могла запросто
накинуться с кулаками за включенный на кухне свет в неурочный
час.
Хочет обижаться – пусть. Я спокойно
досчитала свою лабораторную работу и взялась за работы наших
"денежных дубов» – то ли тупых, то ли ленивых одногруппников,
готовых платить за то, чтобы кто-то делал задания вместо них.
Платили, конечно, мало: клубы и бары – увлечения не из дешевых, но
даже такие деньги меня устраивали.
Когда я обессилено откинулась на
спинку стула, на часах уже был второй час ночи. Количество
сделанных работ едва перевалило за половину, и оставшиеся не
вызывали ничего, кроме отчаяния пополам с отвращением. Стоило
подумать о дальнейшей работе, как сразу же разболелись запястья и
кончики пальцев. Конечно, можно было бы пожертвовать сном и
доделать все сегодня, но Марья, эта упрямая дурында, так и будет
сидеть на кухне, пока я не усну! Мне-то к такому ритму не
привыкать, но младшая не выдержит и свалится в школе.