Я с усилием помассировала уставшие
глаза. В конце дня кажется, что, сколько бы проблем я не решила, их
становится всё больше и больше, они громоздятся друг на друга,
сливаются в одну, отвратительную и иррационально-уродливую,
неподъемную, как Сизифов камень. В такие ночи я сижу над чужими
курсовыми до рассвета или лихорадочно ищу варианты новой
подработки. Перед глазами стоит бесконечный список моих "должна":
должна платить за квартиру, лечить мать, поддерживать сестру,
оплатить ей университет, кормить ее, заботиться о ней...
И ничего не должна – себе.
Я заставила себя педантично навести
абсолютный порядок на столе, прежде чем потушить свет настольной
лампы и лечь в кровать. Через несколько минут послышались медленные
осторожные шаги – сестра крадучись возвращалась в комнату. Замерла
над моей кроватью, словно едва удерживаясь от плевка в лицо, быстро
переоделась и закопалась под одеяло.
Даже дневные обиды не могли нарушить
ее сон. Я лежала с закрытыми глазами и слушала дыхание сестры,
шорохи и скрипы спящего дома, приглушенный шум улицы. Мрачные мысли
теснились в голове, заставляя раз за разом переживать ссору, искать
новые аргументы, по-другому строить диалог, до бесконечности
спорить с воображаемой Марьей.Но стоило решить, что снова пролежу
без сна до рассвета, как провалилась в болезненную лихорадочную
дрёму.
Завернувшись в одеяло, я все равно
тряслась от пронизывающего холода, словно пытаясь спрятаться от
голодного, льдом обжигающего взгляда. Чьё-то злое присутствие
ощущалось, как огромная угловатая тень, упавшая на постель. Даже
дышать было страшно, быстрый стук сердца казался оглушительно
громким. Дрёма верно переходила в глубокий кошмар, и я усилием воли
заставила себя проснуться.
Рывком сев на кровати, я отдышалась и
утёрла испарину со лба. Комнату освещали только электронные часы –
3.19. Меня еще потряхивало от озноба, хотя было душно, пижама
впитала пот и неприятно липла к телу. Расставшись с надеждой
выспаться, я покосилась на кровать Марьи – она спала, раскинувшись
звездой, и одеяло почти сползло с нее на пол. "Замёрзнет", –
промелькнула в сонном сознании мысль, и я, верная своему долгу,
встала ее укрыть.
Уже разглаживая складки на одеяле, я
услышала тихое постукивание, будто узловатая ветка, как усохший
палец ведьмы, требовательно барабанит по стеклу. Оборачиваться не
хотелось. Ну какие ветки, до ближайшего дерева пятнадцать минут
быстрым шагом!