— Ладно, разбушевался тоже, - немного смутившись, примирительно произносит она. – Просто ты так сказал…
— Ну, ляпнул с дуру, что теперь? - перебивает он ее.
— А у тебя вечно – с дуру ляпаешь, а потом люди не знают, что думать, - ворчит Любовь Геннадьевна.
— Да ну вас, на хер! - отмахивается Анатолий Николаевич и наполняет бокалы коньяком. – Давайте, лучше выпьем.
— Вот! У тебя одна только забота, а что там с сыном будет - до фонаря, - резюмирует Шувалова и с тяжелом вздохом делает глоток коньяка. Муж и подруга заговорчески переглянувшись, едва сдерживают улыбки.
— Мне, как раз-таки, не до фонаря, - поморщившись, закусывает Анатолий Николаевич коньяк лимоном. - Сейчас в стране бардачище: ни работы, ни денег, так что пусть лучше в армию идет. Всё хоть при деле будет, а то либо сопьется, либо залезет куда-нибудь не туда.
— Он что, по-твоему, совсем дурак? – возмущенно отзывается Любовь Геннадьевна, попутно отвечая кивком на чей-то вопрос с другого конца стола.
— Не дурак, но дурень еще тот, - заключает супруг, вызывая у жены приступ праведного негодования. Что это еще за сомнительный эвфемизм в адрес ненаглядного ребенка?
— Хорошего же ты мнения о сыне, - хмыкает меж тем Вера Эдуардовна, смакуя канапе с оливками и сыром.
— Да все дурни в восемнадцать лет. Наш вон, лучше что ли? - присоединяется к беседе муж Веры Эдуардовны – Александр Степанович.
— Да это понятно, Санёк, все чудят. Разница в том, что ваш – хитрожопый засранец, котелок у него варит дай бог. А наш – простой, как сибирский валенок, поэтому пусть служит. Там дисциплина, порядок и харчи дармовый. Два года пролетят, не заметит, зато повзрослеет чуток, перебесится, мозги на место встанут, - подытоживает Анатолий Николаевич.
— О, как! Поняла, кума, у него, оказывается, все просчитано, - усмехается Любовь Геннадьевна, ткнув подругу под бочок.
— Не говори, - смеется Вера Эдуардовна. – Я в шоке, Люба, сын-то у меня хитрожопый засранец.
— А что? Не так что ли? - уточняет Александр Степанович. – Он у тебя без мыла везде пролезет.
— Что значит «у тебя»? - возмущенно взлетает бровь Веры Эдуардовны.
— Ну, так твоя порода, - хмыкает ее супруг.
И словно в подтверждение его слов дверь открывается, и на пороге появляется высокий, светловолосый парень с белозубой улыбкой матери и глазами такого же удивительного лазурного цвета, что не оставляет сомнений, чей это отпрыск.