Мои мысли прервал
задребезжавший в коридоре звонок.
- Перемена закончилась. –
сообщил заведующий и поднялся из-за стола. – Мне пора на урок, а
сейчас, давай-ка я провожу тебя к начальнику коммуны.
- Не нужно, Тарас Игнатьевич! –
торопливо отозвался я. – Я и сам дойду. Олейник… наш комотряда
вчера показывал, где это.
- Вот и ладно! – заведующий
кивнул, как мне показалось, с некоторым облегчением. – если что,
спросишь у постового на входе в главный корпус, он вызовет
дежурного командира и тебя отведут.
Направляясь на приём к
начальству, я на полном серьёзе ожидал увидеть кого-то, похожего на
Макаренко – каким он представлялся мне по книгам и фильму «Флаги на
башнях». Полувоенный френч, маленькие усики, пенсне или очки в
проволочной оправе. И обязательно – понимающий, слегка ироничный
взгляд и особая манера на равных говорить с собеседником, даже если
тому всего-то пятнадцать лет от роду. В общем, готовая икона
советской педагогики.
Действительность же обернулась
для меня настоящим сломом шаблона. Начальник более всего напомнил
мне счетовода Вотрубу из старой телепередачи «Кабачок 13 стульев»,
причём, как внешностью – низенький, полноватый, с огромными
залысинами и сморщенным, улыбающимся круглым лицом – так и
повадками патентованного бюрократа. На лацкане потёртого пиджака я
заметил значок – маленький, размером с двухкопеечную монету,
тёмно-бордовый кружок с золотой каёмкой и золотым же профилем.
Узнаваемая кепка, усы, бородка – какой-то отличительный знак члена
ВКП (б)? Никогда не слышал о таких…
…А может, просто ещё не
вспомнил?..
Со мной «Вотруба» разговаривать
не стал, и даже не счёл нужным представиться – видимо,
предполагалось, что любой, оказавшийся в этом кабинете заранее
знает, что его владельца зовут Егор Антонович Погожаев, и занимает
он ответственную должность заведующего детской колонии номер 34,
иначе именуемой «Трудовая коммуна имени тов. Ягоды». Вместо этого
он ткнул пальцем в узкий кожаный диванчик для посетителей напротив
своего, необъятного, как флайдек авианосца, стола, и погрузился в
изучение папки с личным делом. Моим личным делом, надо полагать.
Фамилии на таком расстоянии было не разобрать, зато я разглядел
фиолетовый штамп «спецотдела» - и в тот же самый момент меня
накрыло очередным флэшбэком.
Комната. Гардероб со стоящим
наверху умирающим аспарагусом в облитом глиняном горшке. Книжный
шкафчик на тонких ножках (обложки – сплошь фантастика и
приключенческие книжки, слегка разбавленные популярными изданиями
по военной истории); на шкафчике – проигрыватель «Мелодия» под
запылённой прозрачной крышкой. Рядом – несколько моделей самолётов,
старательно склеенные из раскрашенного картона – продукция
польского журнала «Maly Modelarz». На стене обшарпанная гитара
мужественно перекрещена с ледорубом на деревянной ручке, такие ещё
называли ВЦСПС-овскими… Да это же моя собственная комната из
благословенных студенческих лет, начало восьмидесятых!