Во-первых, внешность – почти
гротескный облик старенького домашнего доктора из довоенных
фильмов. Даже седенькая бородка а-ля Чехов была в наличии. Да что
там бородка – пенсне! Штришок, который нарочно не
придумаешь.
Во вторых, одежда. Строго
говоря, ничего необычного: круглая докторская шапочка, как у
Айболита в детских книжках и белоснежный халат, накинутый поверх
старомодного костюма-тройки. Из кармашка пиджака, откуда полагалось
бы выглядывать уголку носового платка, торчала трубочка из
желтоватого пластика с широкой воронкой на конце. Эту трубочку
Василий Игнатьич и извлёк со словами «Кхе-кхе-кхе, юноша,
поднимите-ка вашу рубашку…
Трубочка? Как бы не так -
стетоскоп, причём не из пластика, а из самого натурального дерева!
Пока я пытался удержать всплывшую в памяти картинку - врач «Скорой
помощи» в салатовом костюме с бейджиком на груди вставляет в уши
блестящие наконечники гнутых трубок и прикладывает к моей груди,
заросшей седоватым кустистым волосом, блестящий обрезиненный
кругляш, - «доктор Айболит» задрал у меня на груби рубаху, прижал
раструб своего инструмента к коже и приник к другому ухом.
Последовали неизбежные «Дышите… не дышите… повернитесь спиной…
снова дышите…», после чего стетоскоп» вернулся на место, а в руках
у эскулапа появилась чайная ложечка, извлечённая из того же
кармана. Кажется, серебряная.
Объяснять, что последовало за
этим? Вот и я думаю, что незачем. Есть вещи постоянные, неизменные.
Как египетские пирамиды или Баальбекская платформа.
И снова ослепительная вспышка в
мозгу: я стою, закинув голову, под пронзительно-голубым ливанским
небом и любуюсь колоннами из бледно-песчаного камня. Флэшбэк,
художественный приём, который так любили в моё время
кинематографисты и писатели-фантасты, предпочитающие писать о
попаданцах.
…Фантасты? Попаданцы? В моё
время? Это, простите, в какое?
Плохо дело. Ничего не
понимаю…
Ложечка отправилась следом за
стетоскопом. «Айболит» постучал меня согнутым, твёрдым, как дерево,
пальцем по груди, потом по спине, под лопатками. В какой-то момент
я ожидал, что из кармана возникнет резиновый, на блестящей ручке,
молоточек, и меня заставят перекинуть ногу на ногу и примутся
стукать по коленям. Но – обошлось. Василий Игнатьич довольно
кхекнул и глянул на меня поверх своего пенсне.