Женщины бряцают золотыми массивными браслетами, поднимают руки вверх и ударяют
запястьями, а я обращаю взгляд к выходу и задерживаю дыхание. Смотрю на
белоснежную дорожку, которая ведет к черному премиальному седану, и сердце
спотыкается.
Там застыл изваянием мой жених. Высокий, седой, хищные черты пугают и взгляд
темный, цепкий, я чувствую его на коже липкой паутиной.
Прикрываю глаза, нарушая контакт. На кону все, что дорого. Мотя не выживет,
отца такой враг, как Айдаров, загонит в петлю и даже Марине с Настасьей не
поздоровится.
Последние две особой любви у меня никогда не вызывали, но перспективы, которые
обрисовал Айдаров для них…
Сглатываю едкий ком.
И опять иду по белоснежной дорожке, выхожу на улицу, где все похоже на сад или
цветочную галерею с бесчисленными арками, под которыми я прохожу, сжимая пальцы
на сгибе локтя отца.
Папа застывает рядом с женихом, поднимает голову, чтобы заглянуть в глаза
Айдарова, но не спешит передавать меня жениху, который по традиции сжимает в
ладони свадебный букет. Он должен передать мне его в знак того, что согласен
принять невесту из рук отца в свои.
– Я прошу вас, господин Айдаров, о снисхождении. Ярослава прекрасная девушка,
она… слишком похожа на свою мать, та же чистота и…
– Голицын, мы вроде обо всем уже договорились и обсудили. Сегодня
знаменательный день. Останусь довольным невестой – твои дела выправятся, если
нет…
В чертах моего будущего мужа проскальзывает нечто пугающее. Черные глаза темнеют,
давят. Губы приподнимает, демонстрируя подрагивающий оскал голодного зверя,
готового растерзать.
Со стороны милая беседа жениха с отцом невесты, пропитанная фальшью улыбки, на
деле – угроза отцу, если Айдаров не перестанет давить, используя аппарат власти,
отец потеряет все, жизнь Моти будет под ударом.
– Все хорошо, папа, – нарушаю звенящую тишину, повисшую между мужчинами.
Смотрю в лицо своего жениха. Если бы он не был беспринципным коррупционером и
не бил по самому больному, может, я даже посчитала бы его приемлемым вариантом.
Ведь не в возрасте дело, не в красоте избранника, но Айдарова не за что любить.
У меня к нему только ненависть, чистая, незамутненная, обжигающая нутро
кислотой, но я бы согласилась выйти замуж за самого дьявола, только чтобы сохранить
жизнь самого дорого в мире человечка, которого я растила с самых пеленок,
кормила и сидела у его люльки ночи напролет, держала за крохотную ручку и
молилась.