Но секунды текли с тихим шорохом, совсем как песок под ногами, а
ничего не происходило. Только солнце, как раз поднявшееся в зенит
на безоблачном небе, начало припекать макушку.
Я оказалась в просторном — шагов тридцать — сорок в поперечнике
— круглом дворике, со всех сторон ограниченном высоченными стенами.
Двор был засыпан песком, обычным таким, чуть желтоватым. Довольно
крупным. Поскольку я была в кроссовках и джинсах, особенного
неудобства он мне не доставлял, хотя я и увязла почти по
колено.
Тюремщики наконец справились с замком и ушли, их шаги и ругань
замерли в отдалении. Стало так тихо, что аж уши слегка заложило. Но
и только — по-прежнему никаких ужасов.
Я еще раз внимательно осмотрелась. Убедилась, что дальше коленей
в песок не погружаюсь, а подошвы моих кроссовок уже нащупали там, в
глубине, что-то твердое, почти как брусчатка на улице. Без особого
труда вытащила ногу из ловушки и осторожно шагнула вперед.
К пляжу меня приговорили, что ли?
Через полчаса я с удивлением убедилась, что если и помру здесь
от чего-то, то это будут банальные голод и жажда. И перегрев.
Солнце палило уже нешуточно, а в этой рукотворной пустыне не было
даже намека на тень. Во всяком случае беглый осмотр ничего похожего
не выявил. Посидев минут пять у стены, я решилась на второй заход,
точнее обход. Раз такое дело — почему бы не прощупать периметр? Та
дверь, через которую меня сюда впихнули, стоит отойти от нее на
несколько шагов, почти сливается со стеной. Может, здесь еще такие
найдутся? А что, не может же мое невезение длиться вечно. В крайнем
случае, если не сбегу, то хоть тенек себе организую. А то рубашка,
повязанная вокруг головы на манер бедуинской куфии, — это лучше,
чем ничего, но все равно не панацея.
Вот кстати, почему никто из стражников не обратил внимания, во
что я одета? Ведь платье свое Филь-Филь унесла с собой. Значит, это
все же иллюзия, а не обмен телами. Уже хорошо.
Под такие мысли я довольно бодро ползла вдоль стены. Потом
встала, пошла. Потом от скуки пару раз подпрыгнула. И поняла, что
допрыгалась.
Девы и юноши, старцы и дети,
Флагу свободы привержены вы!
Мы защитили в боях добродетель,
На баррикадах последней войны!
Совет блюстителей начинается с гимна Свободы. Едва мы сели с
четырех сторон квадратного стола, как оркестр и хор за стеной не
пожалели пальцев и легких. Это было нетрудно: цветов во дворце
Совета достаточно, и каждый музыкальный трудяга очень хочет быть
приглашенным еще раз.