Чтобы не спугнуть пилотов противника, я, прикинув курс той
вражеской пары, поднимающейся вверх, резво ухожу в облака. Мой
ведомый следует за мной как приклеенный. Какое-то время летим
вслепую. А потом снова выскальзываем вниз. Конечно, перед этим я
Колина предупредил по рации. Хорошая вещь радио. Без него такие вот
синхронные маневры хрен выполнишь. Мы же друг друга не видели. В
облаке видимость то нулевая. А кругом только серая муть. Но мой
ведомый послушно вынырнул из облака вслед за мной. Молодец! Не
оторвался и с курса не сбился. Хороший пилот из Колина Грея
получился. Интуиция меня не подвела. Красиво я вышел. Прямо на
цель. Прямиком перед ведущим "Мессершмиттом" вражеской пары.
Расстояние детское. Не дальше ста метров. Успеваю отчетливо
рассмотреть сквозь прицел серый пятнистый фюзеляж с большим зеленым
сердцем, нарисованным ниже кабины, желтый кок винта и ряд
крестиков, обозначающий сбитые самолеты противника.
– Ого, заслуженный Фриц передо мною тут выставился во всей
красе! – успеваю подумать я перед тем, как открыть
огонь.
Короткая очередь из всех стволов пробивает мотор
нацистского истребителя и добегает до кабины. С такой дистанции
хорошо видны попадания и большие куски обшивки, разлетающиеся в
разные стороны при этом. Немец быстро проскакивает вверх, а место в
прицеле моего "Спитфайра" занимает самолет его ведомого, который
летел за ним следом. По нему я тоже успеваю отработать из пушек и
пулеметов. И не промахиваюсь. А с такой дистанции трудно
промахнуться. Тут до цели уже метров пятьдесят. Не больше. По
меркам воздушного боя – это стрельба практически в упор. Ведь от
момента открытия огня по головному "Мессеру" до того пока "сто
девятый" вражеского ведомого мелькнул в моем прицеле я уже успел
пролететь метров пятьдесят. Это вам не наземное сражение. Тут в
небе все происходит очень быстро. На бешенных скоростях. В общем,
попал я во второго немца. И сделал это очень качественно. Аж сам
удивился. Второй "Эмиль" внезапно взорвался в ослепительной
вспышке. Которая меня ослепила на несколько мгновений. Похоже,
бензобак рванул? Чисто инстинктивно дергаю ручку на себя, уходя
вверх и влево. И чувствуя ощутимый удар куда-то в район носа моего
истребителя.
В первое мгновение я даже испугался, что врезался в
самолет противника, который я только что так эффектно атаковал. И
невольно сжался на пилотском кресле, ожидая взрыва или того, что
мой "Спитфайр" начнет сейчас распадаться на части. Но нет. Мой
самолет пока летит. Правда, мотор стал работать как-то не так. С
перебоями он начал работать. Проморгавшись от радужных кругов,
бегающих перед глазами, с тревогой оглядываюсь. Вроде бы, огня не
видно? Мой "Спитфайр" не горит и не падает. Только мотор начал
капризничать. Но дыма пока не наблюдаю. Мотор все еще тянет. Тяга,
конечно, упала но ненамного. Самолет еще летит. Но в таком
предаварийном состоянии ему воздушный бой противопоказан
категорически. Надо уходить на базу. О чем и сообщаю Литхэрту и
Грею. Кстати, внизу бой как-то очень быстро прекратился. Немецкие
истребители, растеряв весь свой атакующий порыв, довольно шустро
выходят из боя. Ага! Наши там тоже без дела не сидели. Вижу еще
один горящий "Мессершмитт", падающий вниз. Я, вроде бы, слышал
победный вопль Литхэрта? Видимо, это он того фашистика сбил?
Нормальный расклад. Этих немчиков теперь понять можно. Совсем
недавно их было восемь, уверенно атаковавших нас из засады. И если
бы у них получилось застать нас врасплох. То они бы наверняка
кого-нибудь из нас сбили. Да, они на это и надеялись, коварно
выскакивая из облаков. Но все пошло не про плану. За очень короткое
время из восьми их осталось пятеро. А наши "Спитфайры" вон все
целы. По крайней мере, они в воздухе очень уверенно держатся. И
никто из них падать на землю не собирается.