Новой весной я заходил к нему, посидели мы в каюте, поговорили.
– Что на берег-то не пошел? – спросил я его. – Спокойнее было бы, и для здоровья лучше. А здесь солярка, бензин… Голова от всего этого болит, на зубы, говорят, влияет…
– А у меня их нет, – усмехнулся он.
– Ну?.. я думал, у тебя свои такие хорошие.
– Немец выбил… Прикладом.
– И ушел?
– Кто?
– Немец-то?
– Ну да-а!.. Я его кинжалом прирезал, тяжелый был… В рукопашную дрались. Они нас боялись, черных – моряков, значит…
Он звал меня тогда остаться у него до ночи, а потом поехать рыбачить.
– На удочку, что ли? – спросил я его.
– Ну да-а!… Мальчишка я, баловаться-то?
– А рыбинспектора не боишься? – спросил я его. – Сеть вон у тебя валяется на пожарном ящике.
– А чего мне бояться-то, у меня ведь взрывчатки нет. А на уху-то себе всегда поймаю: я на воде живу. Был он у меня, рыбинспектор, придираться начал за эту сеть. А я ему сказал: «Надо, так бери – она не моя, все равно вся в дырах». У меня и в трюме еще этих сетей полно валяется, лежат без пользы.
– Зачем держишь тогда?
– А куда их девать-то? Я каждой весной, как в рейс ухожу, крючков понаделаю, да за борт на тросике брошу. Бывает, не одну штуку загребешь этих сетей, пока плывешь. Всю реку ведь перегораживают!.. А рыба по воздуху летать еще не умеет. Как она пойдет? Ей на нерест надо весной-то… А он ко мне ходит, проверяет. Я рыбе не враг. А они вон как ставят нынче – на судовом ходу даже. Утопят поглубже, и ладно…
И опять я смотрел на него с удивлением и радостью. Нет, не дождался я тогда вечера, не узнал, как он ловит рыбу. Потом раза два встречались мы с ним еще: то у караванки, то на дороге к мастерским. Он при этих встречах снова звал меня к себе и рыбачить опять приглашал. Но я никак не удосуживался в суете, в вечных хлопотах навигационной жизни. Откладывал все, тянул, пока не подкатила новая зима.
Так и. осталась его рыбалка для меня тайной. А может, и не было никакой тайны, а просто хотелось ему опять поделиться какой-то болью, поговорить по душам…