Он говорил запинаясь, перемежая слова долгими паузами. Но мы
молча ждали, когда он скажет все, что хочет.
- И я тебе понравилась, да? - прошептала сдавленно Анни, -
правда?
У меня на глаза навернулись слезы. Пророк? Может быть. Но сейчас
она была просто маленькой девочкой, которая все еще не верила в то,
что нашла родного человека.
- Анни, конечно, - выдохнул граф, и я увидела, как заблестели
его глаза, - ты же моя... наша...
Моя малышка с ревом кинулась к нему на шею. Она рыдала так, что
граф Шеррес, который прижал ее к себе очень нежно и осторожно,
испугался. Он вопросительно взглянул на меня, а я сквозь слезы
улыбнулась, мол, все нормально.
Он качал ее на руках, что-то шептал на ушко, и постепенно Анни
успокоилась. Она больше не плакала, просто висела на нем, крепко
держать ручонками за шею и пряча лицо на его плече. Их радость была
такой огромной, что они совсем забыли про нас. А мы с Хейдилем
сидели тихо, как мышки, стараясь не шуметь и дать им время побыть
наедине.
- Я увидел ее случайно, - внезапно заговорил граф Шеррес, -
просто пришел сюда, чтобы встретиться в Южином, отцом Хейдиля. Он
был достаточно стар, чтобы служить на девичьей половине. А я
достаточно безрассуден, чтобы не ждать положенного времени, а
просто перемахнуть через забор. Я осторожно пробирался через кусты,
чтобы меня никто не заметил, как вдруг услышал нежный женский
голос, который тихо напевал какую-то мелодию. Любопытство было
сильнее меня, мне страшно захотелось увидеть дочь герцога Форента.
И я тихо подкрался к беседке, в которой она рисовала.
- А мама была красивая? - шепотом спросила Анни.
- Самая красивая на всем свете, - кивнул граф Шеррес. - Как
только я увидел ее, сразу понял, что пропал. Это была любовь с
первого взгляда. Я забыл про все: про дела, про Южина, про то, что
мне не поздоровиться, если герцог Форнет застукает меня здесь. Я
сидела в тех кустах и смотрел на нее, не в силах отвести
взгляд.
Он тихо рассмеялся. Сейчас он делился с нами самым сокровенным.
Воспоминаниями, которые хранил все эти годы, как самую большую
драгоценность.
- А потом у нее закончилась розовая краска. И она велела няньке
сходить за краской. Танита, конечно, ворчала, что надо дождаться
горничной, ведь она не может оставить девицу совсем одну. Но Абрита
только фыркнула, мол, кто может угрожать ей в этом парке, где
никого нет. А когда старуха ушла, она вышла из беседки, подошла к
кустам, в которых прятался я, и велела немедленно вылезать, а иначе
она прямо сейчас позовет стражу. Она так мило сердилась и хмурила
брови, - улыбнулся граф, - что я потерял всякое соображение. И
забыл про все на свете. Даже если бы меня тогда убили за то, что
посмел увидеть ее и заговорить с ней, я умер бы счастливым.