– Хорошо, хорошо, – Емельянов примирительно замахал руками. – Пусть так. Но мог же твой киллер приобрести такую игрушку где-нибудь здесь? Мало ли дерьма сейчас на наших рынках?
– Хрена, – отрубил Сагайдачный. – На кой ляд, когда есть пушки и поновей, и получше, и, пожалуй, подешевле этого антиквариата. Вот что… – Робин Гуд набрал в грудь воздуха и решительно выдохнул. – Моё мнение такое: это не наш парень работал, не совдеповский.
– Аргументы? – прокурорским тоном вопросил Емельянов.
– А аргументов нет. – Сагайдачный виновато улыбнулся и развёл руками. – Есть только предчувствие, интуиция, если хочешь, переходящая в уверенность.
Емельянов потёр пальцами подбородок, призадумался.
В предчувствия он верил. Его лично они редко обманывали. Да и сентенции Сагайдачного вытекали не из фантазий, а из весьма логичных умопостроений плюс завидный личный опыт.
Убийство высокопоставленного и круто стоящего государственного чиновника – дело нешуточное. Тот самый случай, когда «на уши» ставят МВД, ФСБ, прокуратуру. Отечественному киллеру приходится туго. Так или иначе, но он непременно повязан с уголовным миром, ибо подобную работу не предлагают в рекламных блоках радио и телевидения, а сам киллер, увы, не может толкнуть в масс-медиа рекламный ролик с музыкальным клипом. И приходится беднягам, даже одиночкам, кормиться либо от паханов-авторитетов, либо от структур, которые, по идее, должны этих паханов ловить и сажать за решётку. А когда начинается основательная чистка обоих ведомств, тут уж бедолаге киллеру деваться некуда. По всем правила искусства за горемыку берутся его же коллеги, коим чужд корпоративный дух. Так что любой уважающий себя отечественный мокрушник тысячу раз подумает, прежде чем возьмётся отработать столь крутой заказ. Разве что отморозок какой подвернётся. Другое дело – иностранный рабочий. Этому плевать и на местных авторитетов, и на их государственных пастырей. Лишь бы зарплата соответствовала. И поди потом, cыщи соловья-разбойника по всем иноземным городам и весям.
Емельянов неторопливо раскурил ещё одну сигарету, ещё раз провернул в памяти все известные ему детали дела.
По факту убийства следственную комиссию создали с неслыханной оперативностью. Бригада уже умудрилась перелопатить пол-Москвы с пригородами. Емельянова с его орлами приняли в бригаду с распростёртыми объятиями – в таких объятиях и душат. Начальник бригады – следователь-«важняк» Генеральной прокуратуры, матёрый и битый – предоставил Емельянову добытую с пылу информацию, но сделал это с такой охотой, с какой приговорённый к повешению разглядывает верёвку, на которой его вздёрнут. Да и относился он к Емельянову, как к прыщу, что вскочил на носу – выдавить больно, но и терпеть нет желания. Впрочем, производственные отношения везде одинаковы, и Емельянов прекрасно понимал старого «важняка». В подобной ситуации он сам бы точно также относился к навязанному приказом свыше соглядатаю.