– О, кладбище! – оживился
Крот, завидев нашу цель. Мы действительно вышли на окраину города и
теперь должны были по достаточно утоптанной тропинке двинуться
прямиком к погосту. На нем мне раньше пару раз бывать приходилось,
но днем. В самом начале своих злоключений, когда еще местности не
знал и шел куда глаза глядят. Понятное дело, торчащих как на Земле
из стройных рядов холмиков крестов тут не было. Зато имелись целые
лабиринты разнообразных склепов, украшенных резьбой, памятники с
барельефами, принадлежащими состоятельным при жизни людям.
Бюджетным вариантом захоронений считались насыпные мини-курганы,
источенные ходами, словно сыр, внутри которых имелось множество
ниш, куда складывались обработанные бальзамическими веществами и
помещенные в гробы трупы, а не отдельные залы для саркофагов. В
один из таких я даже забрел невзначай, но был выгнан взашей
оказавшимся в то время внутри человеком, видимо, родней кого-то из
усопших, пришедшим проведать близких. Тухлятиной и гнильем,
помнится, не воняло, но резкий химический запах въевшихся в мертвую
плоть веществ заставил вспомнить ощущения, возникающие во время
покрасочных работ в плохо вентилируемой комнате.
– Существовала раньше в нашем
королевстве, а кое-где практикуется и поныне казнь, заключающаяся в
том, что приговоренного помещают в условия, где он должен
подвергнуться воздействию магической аномалии, – сказал
наконец Грайден, когда мы уже прошли половину пути до
погоста. – Выживших, ну то есть сохранивших разум или хотя бы
его осколки, традиционно считали помилованными богами. Но такие
случаи удавалось пересчитать в течение века по пальцам одной руки,
и объяснялись они тем, что переплетение энергетических линий,
повинуясь неким невыясненным природным процессам, исчезало из
старого места и появлялось на новом. Уцелеть же после близкого
знакомства с подобным буйством дикой магии не удалось никому, что
доказали поколения смертников. Ресурсов организма либо хватает на
лавинообразное изменение, стирающее разум и личность немыслимой
болью, либо нет, и тогда тело просто сжигает само себя в медленной,
но все равно мучительной агонии летальных мутаций.
– И как долго эти процессы
длятся? – уточнил я, нервно сглатывая и исполняясь плохих
предчувствий.
– Четвертую часть дня
примерно, – пожал плечами волшебник. – Когда заклинаниями
пытались продлить страдания жертвы, то до суток.