– Ррр! – Губы существа,
похожего на человека, с которого заживо содрали кожу, приподнялись,
обнажая желтые клыки. Множество жутких шрамов, испещряющих его
голову, казались настолько глубоки, что в их темноте подсознательно
ожидалось увидеть свет от сквозного отверстия. Глаз не было.
Вернее, когда-то имелись, но потом их кто-то очень неаккуратно
вырезал. Или вырвал с мясом. Одна нога была нормальной, а вот от
второй осталась только тонкая бледная кость, неизвестно как
выдерживающая вес довольно массивной для своих размеров туши. В
руке тварь сжимала короткий жезл, время от времени плевавшийся в
стороны искрами. Неужели мы нарвались на лича?! –
Ррраскричались тут, даррррмоеды!
Непонятное существо принялось
спускаться по ведущей к земле лестнице, и секунд через пять
оцепенения мне все-таки удалось опознать в нем орка. Жестоко
искалеченного, но, похоже, все-таки живого. Отсутствие органов
зрения ориентироваться ему, похоже, не мешало, поскольку нелюдь,
ковыляя на своем протезе, безошибочно подошел к Грайдену и, кивнув
в нашу сторону, осведомился:
– Эти молокососы с тобой?
– Угу, – без особой,
похоже, охоты согласился с ним чародей. – Нанял вот себе…
помощничков.
– Тогда ладно. –
Многократный инвалид развернул свое слепое лицо в нашу сторону, и я
содрогнулся еще раз. Интересно, кто ж его так? И чем? Нет, работать
на местном кладбище сторожем лучше не соглашаться. – В общем,
так, людишки, слушайте сюда. Пока все более-менее тихо, но в
северррной части кладбища чувствуется какое-то непррриятное
шебуррршание. Проверьте. В склеп Арррина Жестокого опять
наведывались грабители. Прррриколотите там уже нормально дверррь и
повесьте большую табличку: «Сокррровищ нет, все пропито
наследниками». Сторррожевые ррруны по периметру начинают
выгорррать, скоро их придется наносить заново. Все. Идите
ррработайте!
– Это кто? – осторожно
спросил Крот, наблюдая, как его дальний родственник неловко лезет
обратно в свою будку.
– Жрец, – пожал плечами
Грайден. – Одному из ваших дикарских богов служит. Во время
набега со своим племенем в битве был изуродован и захвачен в плен.
Однако же домой после освобождения не вернулся, а прижился тут.
Слабенький он, правда, и старенький, из своей часовни почти не
вылезает, ему все нужное прямо сюда приносят.
– А как же его представители
других религий терпят? – удивился я. – Почему не выжили
конкурента?