– Ну, ты даешь! Мосты, заводы, наука – всё сон?! Да ты, очнись, Степан!
– Большой Бог спит и видит сны – твоя наука и твои заводы – его сон, но и Большой Бог тоже снится еще большему Богу и он тоже его сон. Ты спишь и создаешь свой мир, и так каждый.
Я с удивлением поглядел на Степана:
– Вот ты какой, оказывается.
Не удержался и сказал вслух, но Степан, словно не заметил моего возгласа. Он сел на поваленное дерево и принялся набивать крепчайшим табаком-самосадом, свою, причудливо изогнутую трубку.
А удивило меня, то обстоятельство, что откуда бы знать этому полуграмотному охотнику о Платоне с его знаменитой пещерой, в которой находятся люди и судят о реальном мире по теням, отраженным на её стенах? И вот, поди ж, ты?!
Солнце коснулось верхушек пихт, пора было расставаться со Степаном, он исполнил мою просьбу, привел меня к «Провальному озеру».
– Я приду через три дня, – сказал Степан, пожимая мою руку, – но будь осторожен и палатку поставь, вон там, – он указал на полянку в ельнике, метров в пятидесяти от берега.
– Ладно, ладно! Тоже мне, нянька! Я в тайге вырос. В тайге только человек страшен.
Бодрым голосом ответил ему на предостережение.
Степан мялся и не уходил, он явно хотел еще что-то сказать мне, но не решался. Обычно он говорил то, что думал, не очень заботясь о том, какое впечатление произведут его слова, но сейчас явно пребывал в нерешительности. Чтобы помочь ему, я спросил:
– Ну, что еще?
– Это…, сам знаешь, затем и пришел сюда, словом, когда услышишь хохот и зеленый луч из воды, то лучше бы тебе из палатки не выходить, а тем более на берег. Он только у воды и силен. Так говорят.
Сказал и, словно леший, беззвучно растворился в чащобе, а я, пока было светло, разбил палатку и успел до захода солнца натаскать сушняка.
Вы спросите, зачем в одиночку забился в эту глушь? Мне трудно ответить на этот вопрос, точнее говоря ответить-то легко – я ловец, или «собиратель» аномальных явлений – причуда, реализовать которую я не мог долгие годы, пока не появились у меня «лишние деньги». Кто-то тратит их в Турции и в других местах, а я вот так, в одиночку, по глухоманям родной Горной Шории. Вот и все объяснение, но я понимаю, что для многих это вовсе ни какое не объяснение, да и для меня оно лишь видимость объяснения, потому что, потому что…