Поспешил к Кремлю, нашел усадьбу
Хилковых. Подождал, перехватил няню–старушку – настоящий божий
одуванчик, – спешащую по хозяйским заботам.
Та сначала испугалась здоровенного
незнакомца, бросившегося к ней навстречу. Со страху чуть на помощь
не стала звать, но потом признала, припомнив его на пиру. Хорошо
было видно, что, с одной стороны, она очень рада, что ее питомица,
наконец, нашла свою любовь, с другой, – поскольку отец выбор как бы
не одобрял, она за нее боялась, а потому Дмитрия не взлюбила. Такая
вот женская средневековая философия. Так сказать, бабья правда. Но
берестяную грамоту Дмитрия нехотя взяла и пообещала передать.
С письмом была большая закавыка.
Дмитрия в детстве учил не очень-то грамотный деревенский пономарь,
которому его отец обещал за это пол чети ржи, а Саша во время учебы
на зачет сдавал старославянский «на ура» (два с плюсом или три с
минусом в зависимости от настроения преподавателя). То есть оба
были в письменном деле «очень хороши». И текст был соответственным.
На десять слов двадцать ошибок. Ничего страшного, этим он лишь
подтверждал имидж средневекового дворянина. Лишь бы Даша смысл
поняла. И пусть смеется, Дмитрий сделает морду лопатой – ему,
простому сыну боярскому, в пору саблей махать и коровам хвосты
крутить, а не перо крутить.
Скорее бы царь Петр ввел гражданский
шрифт (он сделал это в 1708 году). А то кошмар, как мучаешься!
Давно же Дмитрий не чувствовал себя студентом двоечником, который,
написав контрольную, замирая, ждет итогов проверки. Пронесет – не
пронесет?
В письме он коротко сообщал, что
приехал в Москву и попросил, как бы прогуляться около усадьбы, где
он будет ждать или сегодня вечером, или завтра после обеда. Все,
никаких фривольностей типа «люблю, сил нету», или хотя бы
письменного обещания поцеловать.
Даша его не забыла. Однако в ответ
вместо его зазнобушки в окрестностях усадьбы появился целый плутонг
(отделение) холопов князя Хилкова. Девять или десять рослых мужиков
(кровь с молоком), вооруженных саблями и дубинами просеивали
местность, разыскивая явно его, бедного сына боярского. И очень
быстро Дмитрия, оказавшегося здесь во второй раз и плохо знавшего
эту сторону, они легко загнали в какой-то глухой тупичок.
«Осерчал, никак, князюшка», -
огорошено подумал Дмитрий, понимая, что будут бить смертным боем, и
предупредил: