Между тем Хилков объяснил и Дмитрий,
узнав детали, сильно удивился. Оказывается, именно князь и был тем
человеком, который провинился в глазах царя из-за уменьшения
производства пороха.
А он, ха-ха, вздумал делиться с
Петром своими чаяниями и желанием жениться за княжеской дочери!
- Озлился государь, ох, как озлился,
- с чувством сказал князь, продолжая мысль Дмитрия, - он и так к
нам, старомосковским дворянам, относится плохо. А тут еще казенная
пороховая мельница подвела. Я-то что сделаю, если волей Господней
воды в Яузе убыло? Приказал посадить в кандалы в тюрьму, чтобы
помучился, а назавтрева расстрелять.
- Ох! - вскрикнула Даша. Подробности
этой части отцовой жизни она еще не знала и вряд ли бы, кабы не
Дмитрий, узнала.
Князь поздно понял, что сказал
лишнего при дочери. И без того ее жизнь печальная, а он лишь
горести ей добавляет.
- Вот же я, - мягко сказал он, -
живой и здоровый. Все же хорошо стало, ты не печалься, горести уже
в прошлом.
Он взял Дашу за руку и настоятельно
повел к двери. Дочери очень не хотелось выходить на середине
интересного разговора и от Дмитрия. Но отец повелительным тоном
велел побеспокоиться о пирогах и квасе и выставил за дверь.
- Фу, - прокомментировал он поведение
дочери, и продолжил рассказ: - вот так я и просидел всю ночь. Какой
там сон, с рассветом расстреляют. И дочь остается одна –
одинешенька.
А с рассветом пришел гвардеец и
объявил, что вина с меня снята, расстреливать не велено, а велено
снять кандалы и отвести к царю. Петр Алексеевич был утомлен, явно
ночью мало спал, но оказался оживленным и ласковым. Сказал, что
переговорил со знающим человеком, которому верит, как себя. Он
говорил то же, что и я, и поэтому он верит мне. Благо, тот еще умом
остер и знаниями богат.
Велел наскоро спустить запруду с
мельницы выше по течению, а наперед углубить дно реки и почистить у
Яузы родники и мелкие речки. И в конце самолично налил мне водки в
большую золоченную чарку, заставил выпить и чарку подарил.
Князь Александр гордо показал
золоченую посудину
Дмитрий, как историк, знал, что в
допетровской Руси царский подарок в виде чарки или иной посуды во
время пира означал признак большого внимания и благорасположения
государя.
Князь не зря сиял. Визит к царю, едва
не приведший к расстрелу, окончился царской милостью. И, похоже,
будущее у него будет не самым плохим до очередного промаха.