— Да, Лиал, — матушка стремительно
шагнула ко мне, приложила, как и в детстве, ладонь к моей щеке. —
Не переживай.
Я положил свою ладонь сверху, прижал
пальцы матушки сильней к себе и улыбнулся:
— Честно говоря, я уже давно не
переживаю. Не после того, как я убивал Великих паладинов реольцев и
древних Кровавых воинов.
— Что? — рука матушки дрогнула на
моей щеке.
— Что? — отец подался вперёд на
кресле.
Я с наслаждением повторил:
— Не после того, как я убивал Великих
паладинов.
— Какие умения пути меча ты можешь
использовать, сын?
— Первые четыре, — а едва глаза отца
расширились, я добавил. — И могу проявить их суть льда.
— Что?
— Нумеро! — матушка отступила от
меня, ожгла отца гневным взглядом. — Хватит. Может пора поговорить
с Лиалом?
— Да, — отец потёр лоб. — Да, ты
права, Терсия.
Поговорить? О чём? Что может быть
важней, чем моя...
Я нахмурился, внезапно осознав, что
не только у меня есть тайны от родителей, но и у них. И, похоже,
одной шахтой слёз Амании дело не обошлось.
И что же знали и отец, и матушка, что
теперь нужно поведать мне?
Отец вздохнул. Медленно повёл
головой, оглядывая... стены?
Я повторил его взгляд и до меня
внезапно дошло. Нет. Он прислушивается, нет ли звуков дыхания за
стенами. Негромко спросил:
— Ты проверяешь, не подслушивает ли
нас кто?
Отец коротко кивнул, а вот тень, на
которую я уставился, стремительно метнулась сквозь стену, через три
вдоха вернувшись с другой стороны и явственно покачала головой.
Я растянул губы в улыбке:
— Здесь нет посторонних, отец.
Соседние комнаты пусты.
Он прищурился, медленно кивнул:
— Слух у тебя тоже острей, чем должен
быть у Возвышенного мечника.
Матушка процедила:
— Нумеро.
— Всё-всё, — отец вскинул руки, снова
тяжело вздохнул. — Я уже намекал тебе в письме, что... Ты же
получил письмо?
— Креод вернулся со мной, так что да,
получал.
Теперь вздохнула матушка:
— Он потерял глаз, да, Лиал?
Отец недовольно прищурился, а я
покачал головой:
— Нет. Глаз у него цел. Но это будет
следующим разговором, хорошо?
Отец вскинул брови:
— Ого. Это становится всё интересней
и интересней. Ладно, я первый, значит, первый, иначе Терсия меня
снова примется гонять огненными плетями.
Теперь уже я едва удержал в себе
глупое: «Что?». Но удержал. Интересно они тут без меня жили. Или
это то, что проходило мной незамеченным и тогда, когда я был дома?
Помню, конечно, что матушка иногда срывалась, швыряя в отца слабый
огонёк, но чтобы плети и гонять?