В общем, козел Август подложил всем такую свинью, что правители
всех маломальских европейских государств за голову хватались,
совершенно не представляя, что им делать. Самое простое решение из
тех, что приходили на ум — разорвать мою помолвку с Машкой, но тут
уж я закусил удила, вот уж хрен им всем.
А проблема тем не менее требовала какого-то решения, которое
могло бы последовать, если бы упертые попы разрешили нас обвенчать,
не дожидаясь семнадцатилетия, а они никак не хотели идти на
уступки.
Все это, конечно, озвучено французу, присланному Марией Терезией
для консультаций, естественно, озвучено не было, но буквально
витало в воздухе.
Как я понял, всех нас вытащили в тронный зал для того, чтобы
расставить все положенные точки в предстоящих долгих и нудных
переговорах, сразу обозначив позицию Российской империи. Тем более,
что ни от моего слова, ни от слова Марии ничего не зависело.
— А почему француз? Почему именно француз представляет Австрию?
У ее величества внезапно умные подданные закончились? — шепотом
задал я очередной риторический вопрос, на что Мария тут же
ответила.
— Ее величество благоволит господину Грибовалю.
— И что же он сделал такого, что заслужил подобное доверие? — я
слегка наклонил голову, чтобы видеть ее. — Великий дипломат?
— Насколько мне известно — великий артиллерист. Отец, еще до
того момента, как я поехала сюда, очень хотел, чтобы господин
Грибоваль приехал в Саксонию и помог настроить защиту с помощью
артиллерии. Но господин Грибоваль в тот раз отказал ему, утверждая,
что подучил гораздо более выгодное предложение.
— И что он действительно настолько хорош? — я задумчиво смотрел
на довольно смазливого французика. — И почему его тогда послали
сюда, а не берегли как зеницу ока?
— Я не знаю, — Мария опять с трудом сдержалась, на этот раз,
чтобы не закатить глаза. — Меня по вполне понятным причинам не
просвещали в том, кого именно хотят отправить для выяснения
ситуации.
Больше я ничего не говорил, потому что на меня в этот момент
весьма выразительно посмотрела Елизавета, которой, похоже, наша
бубнежка мешала сосредоточиться.
Я не вникал в то, что говорит этот артиллерист, которого не
понятно из-за чего подписали за дипломата, и что ему отвечала в
этот момент тетка. Хотя она говорила мало, отвечали по очереди
Румянцев — отец Петьки, Бестужев и Разумовский. По их ответам было
заметно, что они их заранее не согласовали, и вообще, тоже не
понимают, что делать. Так что я выключился из происходящего и
обдумывал предстоящую поездку.