Картер посмотрел на первокурсницу
так, что удивительно, как девчушку не разнесло на молекулы. Взгляд
его уничтожал.
— Госпожа О’нелли, не кичитесь своей
безграмотностью, — отбрил он и указал на строчку заклинания. — То,
что вы назвали ошибкой, лишь один из вариантов изложения
классических чар потока. Между прочим, усиливающий их действие.
— Но в учебнике…
— В учебнике написано иначе, потому
что формулу дополнял я самостоятельно. Ещё вопросы?
— Но так же несправедливо, — девушка
сдвинула брови на переносице. — Это нам, что, запоминать и основную
формулу и вашу, дополнительную?!
У-у-у, малютка, как много ты не
знаешь о несправедливости.
— Вы всегда можете отчислиться, —
отрезал профессор и вернулся к руническим записям. — Госпожа
Виккори, какая оценка за реферат у госпожи О’нелли?
— Тройка, — бодро отрапортовала
я.
— Не может быть! Я всё списала с
пособия!
— В этом и кроется ваша основная
ошибка. Кто сказал, что меня интересуют чужие мысли? А собственных
у вас не имеется. Вы отняли у своих же сокурсников пять минут
времени, и я не намерен продолжать диалог дальше. На занятиях
можете не появляться. Буду ждать вас на итоговом экзамене. Это не
предложение, а приказ. Свободны.
Девушка вся побледнела, надула губы,
словно готовясь разрыдаться. Но покорно встала и, схватив
трясущимися руками ручку с тетрадкой, рванула прочь из лектория.
Сопровождаемая злорадным хихиканьем товарищей. На пороге она
запнулась и обернулась к преподавателю, но господин Картер не
соизволил кинуть на неё даже взгляд. Он продолжил выводить мелом на
доске символы.
М-да, какой же он вредный, не
перестаю удивляться. Эта малютка ничего плохого ему не сделала, а
теперь стопроцентно завалит экзамен — потому что его невозможно
сдать, если досконально не запоминать весь лекционный материал.
Ну, сглупила, проявив характер. Кто
из нас не ошибался на первом курсе?
— Госпожа Виккори. — В конце занятия,
когда все разошлись, Картер подошел ко мне и как-то слишком уж
пристально всмотрелся в моё лицо (надеюсь, я не измазала то
чернилами). — Как вы после вчерашней стычки?
Э-э-э. Это что, забота такая?!
Или ему для природного равновесия
нужно побеспокоиться о ком-нибудь? Одну девушку выгнал с позором, а
со второй — так и быть — поговорит нормально?
Он, конечно, не выглядел
взволнованным или хоть сколько-то сопереживающем, но сам по себе
вопрос из его уст звучал странно. В нем не было обычного ехидства,
скорее — нейтральный интерес. Вроде бы и не столь сильный, чтобы
походить на истинную эмоцию, но всё же это не безразличие.