Стыдится они будут или нет, это было
их дело. Для меня это были враги и я собирался работать с ними, как
врагами. Или они не сдаются и умираю, или сдаются под милость
победителя. Третьего не дано.
Об этом я им объявил, когда они, как
обычные либеральные враги начали канючит о дополнительных условиях
и каких-то дворянских привилегиях.
- Я, господа, вижу в вас только
злоумышленников, хотевших убить нашего любимого монарха. Значит и я
вас могу убить. И не перед расстрельной командой, а на дуэли.
Моя жесткая речь подействовала,
прежде всего, на молодых. Бестолковая молодь, она выбрала дуэль.
капитан Арсеньев, подумав, решился на бесчестье и недворянскую
жизнь. Правда, не нищету – по моему требованию бывших дворянам
государство спонсировало на двадцать тысяч рублей ценными
бумагами.
А двое молодых быстро умерли. Они
думали, что вдвоем сумеет хотя бы выстоять. Ха!
Дуэль был во дворе в присутствии
большого жюри – специальной комиссии, собранной для дуэли.
Собранная по полкам из убеленных сединами удальцом, он безучастно
смотрела, как они сперва азартно, потом горестно, потом в унынии
дерутся со мной.
Мне было все равно и вскоре они
лежали, убитые. Здесь же капитан Арсеньев, безучастно глядя на
своих мертвых сообщников, дотошно рассказывал о намерениях
злоумышленников. Люди бывалые, тертые, они молчали, слушая глухие
признания капитана. Но когда начались слова о том, что император,
его жена и дети должны обязательно умереть, аудитория
зароптала.
Арсеньев, увлекшись, наговорил явно
немного лишнего, говоря о не больной простой смерти. Будущий
революционер хотел показать, что как они милосердны и добры, но
комиссия его не поняла.
Мне пришлось морально и физически
ограничивать членов комиссии. Хорошо еще, что они были людьми
военные, понимали, что такое субординация и дисциплина. А капитана
Арсеньева пришлось (как в XXI веке) задержать на пятнадцать суток.
Разумеется, формулировка была другая, но не суть.
Зато в Зимнем дворце меня встретили
как хорошего знакомого и (да не в обиду будет сказано), как
исчезнувшего и теперь появившегося близкого родственника.
Правда, в столице не все смотрели,
как близких, и не все как родственников. Кое-кто видел, прежде
всего, как лютого врага. И даже не своего, а всего православного
сообщества! Ха! Пошли все они лесом.