198* год
В вагоне Анциферов прикрывал разбитое лицо газетой. Специально купил «Советский спорт», хотя беготню за мячом или шайбой считал полным идиотизмом. Вроде прокатило, никто не обратил внимания. Зато на выходе дежурная по эскалатору вылупилась так, словно живого Магомаева увидала. На щечке родинка, полумесяцем бровь.
Ну да, морду разбили капитально. За пятнадцать суток чуток поджило, но вид все равно ужасный. Полумесяцем, твою мать.
Анциферов осторожно коснулся ссадины на скуле. Менты позорные. Хорошо, глаз не выбили и руки на месте. Хотя при задержании так вывернули, что мама не горюй.
Анциферов толкнул тяжелую дубовую дверь, и Невский охватил его закатным солнцем и бензиновой духотой.
Два квартала – и он на Точке.
Анциферов отшвырнул маскировочную газету. Тут-то стрематься нечего, тут все свои. Вон какой-то полузнакомец машет ему рукой, какие-то девахи визжат: «Ой, Фрюс пришел!», и он приветствует всех – и парня в джинсе, и девиц, вспомнить бы еще как их зовут. Катя и Света? А, неважно. Главное, он опять на свободе.
Свобода! Поскорей забыть темно-синие масляные стены, сырость и запах рыбного супа.
Он вернулся.
Он вернулся домой.
В голове крутанулась музыкальная фраза. Анциферов прищурил глаз, припоминая. Ах, да, это из Майка. «Домой. Сладкое слово «домой».
Анциферов щелкнул пальцами, включая память, как торшер.
Домой.
Сладкое слово «домой».
Я возвращаюсь домой…
Я возвращаюсь домой…
Домой. Сладкое слово «домой».
Когда он подошел к «своей» скамейке, переживания последних двух недель испарились. Точно и не было ментовки, точно он и не расставался с призрачным светом белых ночей, с холодной колоннадой и зеленым куполом Казанского собора, с тяжелой водой Грибоедовского канала…
На скамейке, завалившись за спинку и запрокинув голову так, что было странно, как это шея еще не сломалась, лежал Григорий.
– Здорово!
Гриша приоткрыл один глаз.
– Хай.
Анциферов шлепнул по протянутой ладони.
Григорий сморщился:
– Фигли так сильно?
– Менты научили.
– Чего? – Григорий открыл второй глаз и внимательно изучил Фрюсово лицо. – Ну тебя и разукрасили. Где делают такой макияж?
– К счастью, не в Крестах. В «пятнашке».
Григорий выпрямился и с интересом спросил:
– И как ты туда попал?