Так или иначе, работал Дима много, за что был достоин как минимум уважения – но никто его особенно не уважал, причина указана выше. Куда он девал деньги, оставалось непонятным: девушки любили Диму так, за красивые глаза (глаза были и вправду большие, темно-бархатные и очень красивые, но на работе, не считая эфиров, Протопопов носил близорукие очки). Об уровне его доходов завистники и враги могли только догадываться, чем и занимались с переменным успехом.
А у Тани с Димой был роман. Давно, когда она только приехала в столицу и ничего не понимала в жизни.
* * *
– Я тебе не позволю!
– Ты мне что? – осведомилась Таня.
Ее жених осознал свою ошибку и попытался задним числом сменить стилистику:
– Танечка… не надо, я тебя прошу.
Но было поздно. Жених ей в этот раз попался столичный, с отдельной квартирой и недавно подаренным родителями пейджером, и поэтому ему многое воспрещалось, гораздо строже, чем предыдущему, из студенческой общаги. Чтобы не слишком наглел.
– Ты же не знаешь этих людей, – умоляюще сказал жених. – Мало ли чего они еще захотят.
– Не беспокойся, – снизошла Таня. – У меня своя голова на плечах. И нет возможности работать по блату у знакомых. Если б собирались кинуть, не заплатили бы аванс.
– Мало ли откуда у них деньги…
В общем, жених зарвался. И остался один в своей квартире с пейджером и без малейшей уверенности, увидит ли он Таню когда-нибудь еще.
А она, звонким цокотом сбежав вниз по лестнице, прямо от подъезда замахала рукой проезжающим мимо иномаркам. Таня уже зарабатывала достаточно, чтобы никогда и ни за что не ездить на метро.
Назвала водителю адрес и принялась глядеть на проплывающий в окне большой город, который хотела когда-то завоевать – и завоевала без проблем. И в нынешнюю авантюру ввязалась, понятно, не ради денег, а просто потому что если долго не ввязываться в авантюры, пропадает кураж и сбивается нормальный жизненный ритм.
Ее ждали. Прямо у входа под арку, потому что, объяснил ожидавший охранник в камуфляже, иначе она по-любому бы заблудилась. Больше он не сказал ничего, как Таня ни старалась его разговорить – наверняка афганец, они все такие.
Они действительно черт-те сколько плутали внутренними дворами, обходя опрокинутые мусорные баки, распугивая бездомных кошек и робких бомжей. Но здесь, в столице, на Танин взгляд, даже такие вот трущобы выглядели куда позитивнее, чем главная улица ее родного города (сорок тысяч населения и закрытый в позапрошлом году завод). Там казалось, что пропало вообще все и уже навсегда. Здесь из любой трущобы уверенно находился выход.