- П-пстра-раюсь, - выдавил Миха.
И все-таки не блеванул.
Глава 3
Маску вернули на прежнее место. Она не подавала признаков жизни,
но маг глядел хмуро, явно надеясь, что Верховный примет иное
решение.
И наверное, он был прав.
Маску стоило бы расплавить. Или разрубить на куски, а затем
расплавить. Отлить из проклятого золота монеты.
Спрятать.
Как в той детской сказке про заговоренный клад, который никому
не несет добра. Но Верховный не посмел. В ту ночь, когда небо
исторгло звезды, а он все-таки не умер, хотя должен был бы, он
долго сидел на вершине пирамиды, ожидая, когда боги явят волю
свою.
Но боги молчали, вновь притворяясь каменными истуканами.
Молчал и маг.
Кажется, в какой-то момент он вовсе уснул, от усталости ли, по
иной ли причине, главное, что тело его вдруг обмякло, голова легла
на плечо, а из приоткрытого рта потекла слюна. Вид у мага был
беспомощный и отвратительный. Тогда-то и мелькнула мысль, что можно
все исправить.
Надо лишь коснуться маски.
Попросить прощения.
Надеть на мага. Он сильный. И силы этой хватит, чтобы вернуть
маску к жизни.
- Нет, - сказал ей Верховный и понял, что должен делать. Скупо
отметил, что воскрешение не прибавило ему ни сил, ни здоровья, даже
та, золотая некогда рука, не стала прежней. И теперь покрывало её
не золото, но темная корка иссохшей крови. Но боль помогала.
Она дала силы подняться.
И подойти к алтарю. Заглянуть в золотое лицо. Накрыть его куском
ткани. И сказать:
- Прости нас, если сможешь.
Тогда-то он и принял решение. Быть может, ошибочное, о котором
Верховный пожалеет, но иное было противно его душе и разуму.
Маску он нес сам.
Вниз.
И мага оставил на третьем уровне, хотя тот и был недоволен.
- Вам отдыхать надо, - сказал он, не скрывая раздражения. – Если
вы живы, это еще не значит, что надолго.
- Это нужно богам. И жить я буду столько, сколько они сочтут
необходимым, - Верховный все же поклонился. Искренне. –
Благодарю.
- За что?
- За помощь.
- Тогда и я вас, - маг ответил поклоном на поклон.
Почтительности в нем по-прежнему не было. Зато теперь Верховному
показалось, что он стал понимать этих людей чуть лучше.
И Маску он вернул.
Повесил на прежнее место.
Отступил.
- Ты слышишь меня, - сказал, совершенно уверенный, что та
слышит. И эхо гнева заставило его попятится. Ярость золота
обжигала. – Прости.