- Мясной бульон. Кашу.
- Вот это и принесите, - Верховный со вздохом опустился на пол и
поглядел на Владыку Копий. – Наша вина… определенно, наша. Слишком
много всех здесь, вот и… нужен кто-то один.
- Хорошо бы женщина, - подал голос маг. И поспешил пояснить. –
Женщины лучше умеют ладить с детьми. И вообще знают, что им
надо.
- Женщина, - согласился Верховный. – Пускай будет женщина,
которая возьмется навести здесь порядок.
Владыка Копий склонился и ударил себя в грудь.
И так же, не произнеся ни слова, вышел.
- Он злится? – тихо спросил маг.
- Отнюдь. Скорее чувствует вину. Как и я. Нам стоило бы
подумать. Понять, что она не способна еще позаботиться о себе, -
Верховный покачал головой. – Она поправится?
- Должна, но… есть кое-что еще, - маг отпустил руку и поднялся.
– Надо… поговорить. Я получил послание от моего друга. Того, о
котором я вам рассказывал.
- И?
Маг покачал головой и приложил палец к губам.
- Она уснула. Надо проследить, чтобы, когда проснется, ей дали
напиться. Вода. Ложка меда. Можно – ягодный отвар. Затем
обязательно поесть, хотя бы несколько ложек. Не заставлять, лучше
понемногу. И снова напиться. В ближайшие дни ей стоит побольше
отдыхать.
- Об этом позаботятся, - Верховный посмотрел на спящего ребенка,
и на душе отчего-то было неспокойно. – Я прослежу.
- Тогда хорошо.
Они молчали.
Вернулся Владыка Копий с женщиной. Она не была молода, но и
старой назвать её не получалось. Скорее уж пребывала она в той
золотой поре женской осени, когда тело еще полно сил.
Первые морщины тронули темную кожу её, а в темных волосах
появились нити серебра.
- Моя сестра, Ксочитл.
Женщина поклонилась, прижав ладони к груди. А Верховный подумал,
что одета она просто и даже бедно для сестры человека столь
важного.
Отчего?
- Её супруг ушел небесною тропой, а она слишком любила его,
чтобы обратить взор на другого мужчину. Боги не даровали им
детей.
Она выглядела мягкой и самую малость печальной.
- Она редко бывала в свете, но она умна и ласкова. Детей любит.
Вырастила всех моих, хотя могла бы и своих еще родить… - это
Владыка Копий проворчал в сторону, но не зло.
Сестру он явно любил.
Позже, в собственных покоях, до которых Верховный добрел
исключительно на упрямстве – а когда-то его нещадно пороли за оное
– он со вздохом растянется на постели. Та покажется вдруг
неимоверно жесткой и холодной.